Книга Антикиллер-2 - Данил Корецкий

Печенков ждал продолжения, но его не последовало. Ровное дыхание свидетельствовало о том, что Колеров не собирается продолжать разговор.

– Слышь, друг, а вот если...

– Заткнись, – рявкнул сосед. – Не видишь – сплю я!

Только утром он согласился выслушать Печенкова и дать совет. Тот рассказал, что дружбаны вовлекли его в «дело», они «опалились», менты взяли только его и прессуют изо всех сил. Если пальцы на автомате найдут, они совсем озвереют. Держаться сил нет и сдавать корешей негоже. Так что делать?

Леший усмехнулся.

– Сдашь ты их или не сдашь, роли не играет. Их и так вычислят. Пройдутся по твоим связям: с кем пил, с кем гулял, с кем баб драл... И картина ясная. Дело дней. Им надо из города дергать и на дно ложиться. Да алиби задним числом заготовить. Когда все поутихнет, станут расспрашивать, а они – вот вам отмазка. И все тут.

Печенков подумал.

– Алиби, алиби... За ними дел много, на все отмазок не запасешься...

– Ты меньше болтай, – осуждающе сказал Леший. – Оно мне надо, сколько за ними дел? Мне бы от своих отряхнуться.

Он отвернулся и больше не проронил ни слова.

Вскоре Колерова вызвали на допрос. Вернулся он еще более довольный, чем накануне.

– Все, амба! Вчера, один на очняке отказался, сегодня терпила... А трое суток на исходе, и ни один прокурор санкцию не даст! Значит, сегодня выпустят!

– А с чего они вдруг поотказывались? – живо заинтересовался Печенков.

– Кореша-то на воле! – остро глянул Леший. – Я их не сдаю, они мне помогают.

– Точно! Мои же тоже могут пошустрить! И адвоката хорошего нанять, и залог внести, и на свидетелей наехать, а следака подмазать... Почему я должен за них отдуваться?

– Если кореша настоящие, то все сделают, – кивнул Леший. – А если фуфлыжники... Забудут про тебя и будут пить-гулять, как обычно.

– Да вроде не должны... Печенков надолго замолчал. Его явно мучили сомнения.

– Слушай, друг, а ты, если выйдешь, записку передать сможешь?

Леший покачал головой:

– Стремно. Ошманают, найдут...

– А на словах?

– На словах можно...

– Богатяновку знаешь? Соляной спуск, пять. Второй этаж. Сережка Фитиль. Длинный такой, и голова узкая. Скажи, чтоб Мишку Печенкова отмазывали. Скажи, мол, я молчу, но прессуют сильно, могут расколоть. Пусть крутятся – это и их касается. Запомнил?

– Чего ж не запомнить. Сколько я малевок перетаскал... А если нет твоего Сережки? Вдруг сбежал, в землю зарылся?

– Тогда в спортзал на «Прогрессе», Вовка-массажист, кличка Кривуля. Полный такой, на один бок заваливается, что-то у него с позвоночником. Он так, сбоку припека, но пусть передаст ребятам...

– Лады, сделаю.

На самом деле друзья не забыли про Печенкова и были к нему гораздо ближе, чем он предполагал. Они принадлежали к новой формации, а потому привыкли решать все вопросы радикально, причем так, как никогда не пришло бы в голову традиционным уголовникам. А именно: проложить в камеру прямую «дорогу» через администрацию изолятора.

Старшина Тимшин прослужил в тюремном ведомстве восемнадцать календарных лет. Дежурства чередовались с отдыхом в соотношении сутки – двое, таким образом он в общей сложности провел за решетками и массивными замками ровно шестерик, как муровый уголовник. Должность у него была невеликая – помощник дежурного, и справлял он ее отстранение от сути тех действий, которые предпринимал. Проводил обыски поступивших и отправляемых на тюрьму, выводил из камер на допросы, санобработку, заполнял журнал наполнения, руководил раздачей пищи. При этом он не вникал, кто и за что сидит, не интересовался степенью доказанности вины, не возмущался совершенными преступлениями.

Крестьянин по натуре, он был далек от специфики милицейской службы и больше интересовался натуральным хозяйством, которое у него было довольно крепким. Тимшин жил в пригороде, где царил сельский уклад, и сменная работа его вполне устраивала, потому что, приспособившись немного подсыпать в дежурство, он имел двое свободных суток для работы в огороде и ухода за скотиной. Поскольку обитатели ИВС находятся в стрессовом состоянии и не отличаются аппетитом, он приносил с дежурства ведерко объедков, которые явно шли на пользу двум лоснящимся кабанчикам.

Время шло к пенсии, оставалось дотянуть полгода, и, когда в ста метрах от ИВС его остановили два молодца специфической бандитской внешности, он изрядно струхнул. Тимшин не был героем, и внешность у него была не героическая: мелковатая фигура, морщинистая кожа на рано постаревшем лице, обращенный в себя взгляд.

– Слушай сюда, – безапелляционно начал коренастый широкоплечий парень с короткой стрижкой и высоко подбритыми висками. – Сейчас я тебе дам сто баксов и записку. Передашь Мише Печенкову. Потом вынесешь ответ – получишь еще столько. Обманешь – я тебя застрелю прямо здесь.

За восемнадцать лет службы Тимшин хорошо узнал, что значит передавать записки. Еще хуже, чем носить чай или анашу. Сам он никогда с криминалом не связывался, потому что у него были другие интересы и другие источники дохода, к тому же все, кто занимался этим делом, плохо кончали: в лучшем случае увольнением, в худшем – сроком, а в самом худшем – непонятной скоропостижной смертью. Баксов он отродясь в руках не держал и испытывал к ним некоторую опаску еще с тех времен, когда за валюту вполне можно было загреметь на шесть-восемь лет. Всеобщая долларизация его поселок не затронула: здесь во взаиморасчетах по-прежнему применялись прицепы комбикорма, свиные ляжки и сладкий грушевый самогон.

Поэтому предложение его никоим образом не заинтересовало. Обычно те, кто пытается проложить «дорогу», знают, к кому с этим обращаться. Но коренастый бандит обратился к нему, его сверлил оловянными глазами-буравчиками, именно его заставлял сделать то, чего он не делал всю жизнь, и его собирался застрелить в случае отказа. Делал он все это не в глухом лесу, не темной ночью – напротив, на многолюдной улице, рядом с городским отделом милиции, и форма Тимшина его нимало не смущала. Дружок бандита – высокий, с вытянутой и сплющенной по бокам головой – стоял чуть сбоку и зловеще улыбался.

Старшине предстояло сделать выбор. Или выхватить пистолет, уложить нападающих мордами на асфальт, как любят проделывать лихие оперативники, вызвать подмогу и сдать их куда положено. Но пистолета у старшины никогда не было, да и на подобные кинематографические подвиги он не был способен. К тому же еще десять лет назад такая акция могла дать результат, а сейчас получится пшик – выпустят этих «быков» через трое суток, а то и через три часа, за недоказанностью состава преступления.

Или взять записку и сделать вид, что собирается ее передать.

Или геройски погибнуть на боевом посту.

Тимшин выбрал второй вариант, как наименее безобидный.

– Выйдешь с ответом к обеду прямо сюда, – приказал крепыш и засунул старшине в карман две бумажки.