Книга Слуги тьмы - Элен Варрон

— Элли, Сильвер! Сюда!

Зеленоглазая и пес подчинились. Каждый шел как будто сам по себе, словно другого тут и не было. Даниэль усмехнулся. По крайней мере, ни капли вражды; еще немного, и они, глядишь, сдружатся.

Плот большей частью лежал в воде, и только одним углом — на берегу. Даниэль сложил вещи и мешок с едой на доски, опустил жердины, указал Элли на плот, Сильверу велел сторожить и двинулся к загону. Лорсы там уже притихли и лишь тревожно фыркали.

Пастух грустно поглядел на изгрызенное лесными котами тело Одживея. Надо бы похоронить погибшего лорса, но нет времени, приходится заботиться о живых… Он убрал слеги на входе в загон.

— Хайат! Ага Шау, Ук Йори, Кахай!

Стадо вышло на зов. Первым, как положено, явился глава семейства, за ним — окружившие телят лорсихи. Последним, держась очень независимо, показался Кахай.

— Выходим! Пошли, пошли… Кахай, сюда!

Даниэль погнал их краем полянки, подальше от Одживея, направил к тропе, ведущей в поселок. Лорсы храпели, оглядывались на мертвого, злобно посматривали в сторону присевшей на краю плота Элли, однако никто не пытался ее затоптать. Первым на тропу Даниэль вывел Кахая.

— Домой! Кахай, домой. Где твой хозяин? Где Жанн? Иди к нему!

Без долгих понуканий лорс зашагал вперед, за ним двинулся Ночной Туман и лорсихи, которые негромким мычанием подзывали к себе телят.

Даниэль бегом вернулся к плоту, столкнул его в воду; Элли помогала одной рукой. Сильвер сам сообразил, что требуется, первый запрыгнул на плот и уселся в середине на досках, возле мешка с припасами. Выразительный взгляд его говорил, что пес не прочь прямо сейчас подкрепиться.

Зеленоглазая прошлепала по мелководью, ступила на бревна. Устойчивый плот даже не покачнулся. Сильвер зарычал было на нее, но тут же опомнился и отвернулся. Дескать, его нисколько не заботит, каких попутчиков берет на борт хозяин. Даниэль снял сапоги, завернул штанины и с жердями в руках забрался на плот. Две жерди положил на бревна, а третьей принялся отталкиваться, выводя плот на стремнину.

— Сейчас поплывем, — сказал он ободряюще. — Куда лучше, чем брести на собственных ногах. — «Если только колдун не подымет со дна какую-нибудь тварь, чтобы натравить на нас», — подумалось пастуху. Он окинул пристальным взглядом речной простор.

В небе сияло солнце, спокойный Атабаск был синий-пресиний, лес по берегам казался приветливым и безмятежным. Береговая ольховая поросль кудрявилась над водами, отражалась в них зеленой лентой. Местами в ольху вклинивались серебристые ивы, которые нарушали сплошной зеленый фон. Они поднимались выше ольхи и дальше протягивали свои плакучие ветви; в застывшем воздухе ивы казались совсем серебряными, а когда легкий ветерок шевелил листву, она становилось сизовато-зеленой. За береговым подлеском поднимались красновато-медовые стволы сосен, возносили к небу раскидистые кроны пальмы, купали их в свежей синеве.

Впрочем, мирная картина Даниэля не успокоила. Колдун или колдуны, размышлял он, пригнали грокона, чтобы вспороть мне брюхо и оставить Элли без защиты. Но они, пожалуй, побоятся подвергать опасности ее саму. Не станут рисковать, вызывая из водных глубин какого-нибудь гада, длиннорыла или снапера — случись что, ей со сломанной рукой недолго и утонуть. А это им ни к чему. Значит, пока мы на реке, можно надеяться, что нас не тронут. Положим, к берегу мы не пристанем, пока не доберемся до поселка. Но сомневаюсь, чтобы нас так запросто к нему подпустили. Где-нибудь да нападут; знать бы, где и как?..

Он развязал полотняный мешок с едой, отрезал ломоть хлеба, с двух сторон натер его копченым мясом и бросил Сильверу. Пес вмиг проглотил хлеб и улегся перед хозяином, умильно заглядывая в лицо: «А мясо? Мясо-то где?»

— Не канючь, — строго сказал пастух. — Если повезет, получишь рыбы.

Сильвер со вздохом отвернулся. Даниэль перекусил, зачерпнул пригоршню воды, сделал несколько глотков. Вздрогнул, расплескал воду и схватился за лук: в темной глубине рядом с плотом мелькнула длинная узкая тень. Вот снова, на этот раз впереди. Извивается и очень шустро плывет. Неужто водяная змея? Но их тут вовек не бывало.

И все же это не рыба — змея. Вот не хватало нечисти! Того и гляди, вползет на бревно да ужалит; раз ее подослал колдун, только и жди беды. Без особой надежды Даниэль прицелился и спустил тетиву. Стрела ушла в воду, а змея неожиданно пропала. Не уплыла — просто-напросто исчезла, испарилась. Что за напасть? Пастух оглянулся на Элли. Зеленоглазая наблюдала за ним с любопытством и, казалось, с недоумением. Она не видала змею? Ему почудилось?

Даниэлю сделалось не по себе. Добро бы сражаться с Ревунами, с гроконом, даже с вербэром, ужасом Тайга — но с настоящими, живыми. А стрелять по призракам, порожденным чарами — гиблое дело. Впустую израсходуешь стрелы и только. И никак не узнаешь, когда кончатся призраки и появится какой-нибудь взаправдашний зверь, которого ты не примешь всерьез, а он без хлопот отхватит тебе голову. Даниэль положил лук на доски, спустил тетиву. Подумал и натянул ее снова. Их трое на плоту — неужто все вместе они не отличат живого врага от наваждения?

Впереди показалась полоска открытого берега. Даниэль отлично знал эту поросшую густым разнотравьем прогалину: Сат Аш обожал сворачивать сюда на водопой по пути от хижины в поселок.

И сейчас пастуху вдруг отчаянно захотелось подогнать туда плот, вытащить его на берег, развалиться в душистой траве, поглядеть в синее небо, забыть обо всем… Он тряхнул головой. Что за дурь? Тут так отдохнешь — муравьи добела твои кости обчистят, а Элли окажется у колдунов.

На заманчивой проплешине показались лорсы: двое самцов, за ними — осторожные лорсихи и беспечная малышня. «Хайат!» — едва не крикнул обрадованный пастух. Его опять потянуло пристать к берегу, побыть возле лорсов, похлопать их по мохнатым шеям…

Даниэль до боли прикусил губу. Не иначе как колдуны продолжают мозги дурить.

Поглядывая на проплывающий плот, лорсы зашли на мелководье, напились и снова скрылись за деревьями. Слава Небесному Отцу, стадо движется к поселку.

Над рекой низко пролетела стайка уток в золотистом оперении — крупных, не уступавших величиной лебедям в эпоху до Смерти.

Просвистели крылья, мелькнули алые клювы, черные поджатые лапы…

Даниэль проводил их взглядом. Утка — недурной обед для Элли, и он бы не промахнулся, да плыть за упавшим на воду подранком казалось рискованным. Его угнетало чувство незримой опасности, и плот был единственным надежным островком в огромном обманчивом мире Тайга, в сплетении озер и рек, в хаосе вод и суши. Даниэль уселся на краю плота, там, где кончался дощатый настил, поставил ноги на бревна. В щелях между бревен поплескивала вода.

— Аиэль, — сторонясь Сильвера, Элли подобралась к пастуху, пристроилась рядом, подвернув под себя ноги. — Аиэль, тихо, тихо.

— Куда уж тише? — Он улыбнулся. — Милая.

— Милая, — повторила она его голосом, прижалась к плечу.