Книга Кадеты Точка Ру. Книга 2 - Никос Зервас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хорошо. Не забудьте, что на расстоянии 30 верст от вас находится ещё полторы тысячи русских пехотинцев и почти тысяча казаков. Теперь вопрос классу. Какие силы турецкий паша подтянул к Кинсбурнской косе? Кто помнит?
Головастый паренёк на первой парте — Паша Лобанов по прозвищу Мозг поднял руку:
— Разрешите, Фёдор Ильич? На трёх линейных кораблях, четырёх новых фрегатах, четырёх бомбардирских судах и четырнадцати канонерских лодках размещено около 400 турецких орудий. На этих судах османы привезли шеститысячный десант смертников, которые рвутся в бой.
— Правильно, Лобанов. Раз уж начали отвечать, назначаю Вас действовать против Тихогромова за турецкую сторону. Вы тоже ступайте к доске и нарисуйте, как Вы считаете нужным расставить корабли.
Маленький крепыш Лобанов задиристо подмигнул Тихогромову и начал рисовать кораблики. Петруша выжидательно замер: он читал в учебнике, что с юга у Кинсбурнской косы море очень неглубоко, и если корабли подвести с этой стороны, они сядут на мель. Петруня надеялся зря: Мозг не допустил ошибки. Умный Паша нарисовал все свои кораблики в притирку к северному берегу — там глубина позволяла подойти к Кинсбурну на пушечный выстрел!
— Вот та-ак… Мой флот, то есть не мой, а турецкий, выстраивается в линию. Если русские попытаются выступить из крепости, с кораблей их очень удобно обстреливать. Пушек на судах много, так что, — Лобанов снова подмигнул Петруше, — милости просим на вылазку.
— Итак, господа Тихогромов и Лобанов, начинаем моделировать битву. Сегодня у нас 1 октября 1787 года, восемь часов утра. Лобанов, Вы подвели корабли к берегу. Будете высаживать десант или нет? — уточнил историк, щурясь на карту.
— Конечно буду, и как можно скорее. — Лобанов ткнул указкой в дальний от крепости конец косы. — Высаживаемся здесь и сразу начинаем рыть траншеи. Флот во время высадки палит в сторону крепости, чтобы русские и носу не могли высунуть!
— Принято, — кивнул Фёдор Ильич. — Первый десантный отряд турок высадился и начал рыть траншею. Каковы ответные действия русских, Тихогромов?
Надёжные братья-кадеты начали отчаянно сигналить с мест, рисовать в воздухе фигуры, шептать и подавать прочие знаки. «Оставить крепость! Отходить к Херсону!» — подсказывал сбоку Игорюня Горюнов. «В штыки! Пока турки окопаться не успели!» — шипел с передней парты Ярославик Перечипенко. Жаль, что сегодня нет на занятиях Иванушки Царицына — тот бы уж точно подсказал правильно…
Петруша глядел на карту, и ему казалось, что он видит суетливых турецких пехотинцев, бешено копающих траншеи на дальней оконечности косы. Вырыв одну, они заполняли её мельканием пёстрых тюрбанов и блеском оружия — и сразу принимались за следующую, начиная вгрызаться в землю на десяток шагов ближе к крепости. Так, одна за другой, траншеи приближались к Кинсбурну.
— Опять задремали, Тихогромов? — строгий голос Фёдора Ильича вывел Петрушу из задумчивости. — Ваши действия? На часах девять утра, турки роют четвёртую траншею!
— Скажите, Фёдор Ильич, — поинтересовался Петя. — А какое настроение у моих солдат?
— А Вы представьте, Тихогромов, что у Вас на глазах вражеская армия чётко и грамотно, в точном соответствии с правилами военной науки десантируется, окапывается и разворачивает всё новые силы. При этом каждый русский солдат понимает, что едва высунешься из крепости, во фланг ударят корабельные пушки. — Какое ещё может быть настроение? Подавленное, разумеется. Кстати, пока Вы раздумывали, прошёл ещё час. Турки вырыли шесть траншей. Продолжаете бездействовать?
«Нужно поднять боевой дух. Превратить невыносимое, вынужденное ожидание в преимущество. Но как это сделать?» — мысли, одна за другой, мелькали в мозгу. И вдруг Громыча осенило: первое октября — четырнадцатое по новому стилю. Это же Покров! Один из любимейших праздников русского солдата!
— Фёдор Ильич, — твёрдо сказал Петруша, — пока враги там копаются, я бы хотел собрать всех офицеров в церковь, помолиться Царице Небесной. И пусть ударят в колокола, чтобы солдаты на позициях слышали. А прямо с молебна пойдём в бой.
— Что? — изумился Паша Лобанов. Он как раз рисовал седьмую траншею. — Какая ещё молебна? Ха-ха. Это шутка, наверное.
Класс загудел.
— Разговоры! — прикрикнул Фёдор Ильич, но суворовцы продолжали шуметь. «Тут дело серьёзное, война. К чему показуха? — шумели кадеты. — Всему своё время. Надо было раньше молиться, а теперь…»
— А ну встать! Отделение, смирно! — громко скомандовал историк — и класс взорвался грохотом скамеек. Двадцать восемь мальчишек взмыли над партами и застыли навытяжку.
— Что за безобразие? Кто позволил разговоры? — щурясь поверх очков, Фёдор Ильич слева направо окатил суворовцев ледяным взором. Потом перевёл взгляд на Петрушу:
— Послушайте, Тихогромов. Вы кроме учебника что-нибудь ещё читали к уроку? Откуда Вы взяли про молебен? Отвечайте.
— Ви-виноват, — промямлил Петруша, — Только учебник, больше ничего не читал.
— Это поразительно, — негромко молвил Фёдор Ильич. Он хотел продолжить мысль, но в этот миг распахнулась дверь и на пороге появился запыхавшийся лейтенант Быков:
— Прошу прощения, Фёдор Ильич. Приказ начальника училища! Товарищ генерал срочно требует к себе в кабинет…
Класс замер. КОГО? И главное — ЗА ЧТО?!
— Суворовца Тихогромова! — отчеканил Быков. Преподаватель истории беспомощно развёл руками:
— Вот видите, Тихогромов, вмешались высшие силы. Значит, Вы так и не узнаете, чем обернётся для России Ваше решение о молебне в осаждённой крепости, под колокольный звон и грохот корабельной артиллерии противника.
— Разрешите идти? — пискнул Петруша.
— Ступайте, — кивнул историк и вдруг улыбнулся, что вообще случалось с ним не чаще одного раза в семестр. — Видать, стряслось, раз вызывают. То-то я гляжу, господин Царицын сегодня отсутствует. Не иначе, опять Империя в опасности?
Только на следующий день Тихогромов узнал, что за свой ответ на уроке истории получил от Фёдора Ильича жирнейшую пятёрку с двумя плюсами. Оказывается, Петруша неожиданно для всех угадал единственно правильный выход из западни. Найти подсказку в учебнике было невозможно: учебник был светский, почти советский, поэтому там не написали о том, что гениальный Суворов в критический момент собрал всех на молитву Богородице. Пока молились и каялись на исповеди, турецкие траншеи приблизились к крепости вплотную. И вот в самый последний момент русские, перекрестившись, с лёгкой душой ринулись на вылазку. Турецкий флот уже не мог палить из пушек, чтобы не попасть по своим. Орловцы и шлиссенбуржцы в несколько минут смяли десять турецких траншей и железной метлой прошлись до дальнего конца косы, а тут подоспело казачье подкрепление. Десант смертников под Херсоном был уничтожен полностью.
Пожал плечами Тарас Бульба, подивившись жидовской натуре, и отъехал к табору.
