Книга Рыжая Соня и узники камня - Питер Нейл

Урдус помрачнел и взглянул на своих соратников. Большинство отрицательно покачали головами, кое-кто презрительно сплюнул. Гигант повернулся к Отосу.

— Мой ответ — нет.

— Не хочешь поделиться? — рассердился тот.— Но аргосцы зарубят нас, если найдут.

— Ну и что из того?

— А нам пленники нужны в качестве выкупа,— начал было Отос.

— Да, они — выкуп, но не для вас, а для нас,— спокойно ответил вожак.

— Тогда — хоть одного. Эту рыжую, например.

— Уходи,— снова покачал головой Урдус.— Убирайтесь отсюда! И поживее!

* * *

Отказываться от укоренившихся привычек всегда трудно. Еще перед тем как отправиться на Ос-Льерро, Атхари постепенно отдалился от всего, присущего людям, отвык от естественных для человека поступков. За годы обучения магическим искусствам он почти забыл, что существует иной, реальный мир, разучился вести себя в нем. Вот и сейчас — даже легкое прикосновение женщины шемит воспринимал почти как злонамеренное покушение на свою жизнь.

Однако пребывание среди преступников мало-помалу изменило колдуна, в нем возродились угасшие было чувства, он вновь обрел способность ощущать гнев или страх, снова испытывал жажду женской любви.

И ненавидел себя за это.

В пограничных областях оккультных миров человеческие чувства растворялись в беспредельности вселенной. Человеческая душа оказывалась ничтожной пылинкой, вовлеченной в водоворот безмерного океана, который медленно раскачивался в вечных приливах и отливах времени, и душа отбрасывалась на холодный мертвый берег, бесконечно простиравшийся в землях волшебства, землях белого ужаса, несравненно более обширных и ярких, чем теплый, человеческий мир плоти.

Но как объяснить это Алейле? Да и зачем?

Ее грубая чувственность, чисто человеческое понимание мира и эгоизм ничего не значили для Атхари. Но она хотела избежать страданий, ради чего примкнула к нему, и — в свою очередь — не желала, чтобы страдал Атхари. Всякая зависимость жестока, но кто в этом виноват?

Разве он сам не зависел от своей ненависти к Урдусу? Разве не зависел от неутолимой жажды крови? От своего страшного и таинственного хозяина — Ордру, которому продал душу за возможность возвыситься?

Шемит отвернулся от мира людей, полностью отстранился от всего человеческого, и это отчуждение было куда более опустошительным, чем враждебность разбойников.

Пока колдун, лежа ничком на берегу озерца, размышлял обо всем этом, Алейла послушно выполняла его указания, всеми силами стремясь облегчить его муки. Она окунула в воду широкие листья какого-то растения, показанного ей Атхари, а затем протерла ими рану. Прямо под ее пальцами листья начали выделять желтоватую жидкость, которая окрасилась затем в розовый цвет, смешавшись с кровью мага. На глазах ошеломленной Алейлы эта жидкость принялась творить чудо: она проникала вглубь страшной раны, оставленной стрелой, и по мере того как женщина натирала спину чародея все новыми и новыми листьями, боль слабела, рана затягивалась и наконец на коже не осталось намека на шрам. Алейла остановилась — пораженная и даже немного испуганная.

— Продолжай,— приказал Атхари,— рана еще не зажила.

— Но что это за листья? Залечить такую рану…

— Дело не в листьях,— не сразу ответил шемит.— Дело во мне самом. Я заключил союз с могущественным демоном, и он наделил меня жизненной силой, неведомой простым смертным.

От этих слов по телу женщины пробежал холодок.

— Не понимаю,— шепотом отозвалась она.

— Разумеется,— усмехнулся маг.— Глупая деревенская ведьмочка.— Он вдруг приподнял голову.— Слушай!

— Что такое? — Алейла отодвинулась.— Я ничего не слышу.— Но уже миг спустя воскликнула: — О Митра! Это Урдус?

— Оставайся здесь.

Шемит отвел руку Алейлы, встал и поспешно скрылся в лесу. Через несколько мгновений женщина осталась один на один со своими страхами, и эти страхи не мог заглушить даже грохот водопада. Однако живое воображение Алейлы еще не успело выпестовать из страхов всеобъемлющего ужаса, как Атхари вернулся.

— Что это было?

— Отос и его люди. Очевидно, они убежали, или же Урдус и его шайка прогнали их.

— Но почему?

— По той же причине, по какой он изгнал нас с тобой. Хочет, чтобы рядом остались лишь те, кому он доверяет. Но я ощущаю присутствие в лесу и других людей. Это аргосцы.

Внезапно тишину разорвали громкие крики — отражаясь многократным эхом, они пролетели над верхушками деревьев и замерли вдали, но вскоре повторились.

— Митра! — ахнула Алейла, заламывая руки.

— Аргосцы! — мрачно усмехнулся Атхари.— Они атаковали воинство Урдуса.

— О боги!

— Пошли.— Атхари протянул женщине руку.

— Ты хочешь вернуться туда?

— Я получу эти жертвы. Получу кровь, столь необходимую мне для работы с глиной. Но не допущу, чтобы Урдуса убили!

Непреодолимый страх, внушаемый колдуном, едва не пересилил зависимость Алейлы от шемита. Она отшатнулась, словно порываясь бежать, но глаза Атхари, излучавшие ослепительный свет, заставили женщину опустить голову, взять протянутую руку и покорно последовать за ним.

* * *

— О боги! — шепотом ругался Тобис, высматривая что-то меж деревьев, служивших прикрытием для его воинов.— Я вижу и разбойников, и заложников!

— Сотник! — не удержался от удивленного восклицания Нотос.

— Прокляни тебя Митра! — прошипел Тобис.— Они же могут услышать! Иди, поторопи людей. Мы должны атаковать!

А там, впереди, широко расставив ноги, стоял Урдус. Услышав неясный шум, он воздел меч:

— К оружию!

Не зная, что сказать, но, осознавая необходимость как-то воодушевить свой отряд, полусотник Тобис выкрикнул первое, что пришло в голову:

— За Аргос!

У людей Урдуса подкосились ноги: на них надвигался строй вооруженных воинов, цепью наступавших с северной стороны плато.

— Вперед, на врага! — прокричал Урдус.

Воздух сотрясался боевыми кличами. Соня дернулась, напружинила руки и ноги. Ей не терпелось освободиться — поскорее, прямо сейчас!

Отряды столкнулись. Впереди всех, сжимая в руках мечи, бежали навстречу друг другу Урдус и Тобис; сталь ударилась о сталь, взметнув фейерверк ярких искр. За спиной полу сотника из леса выходили все новые и новые шеренги аргосцев. Урдус поразился, сколько же воинов пряталось там! Разбойники смело встретили их с оружием в руках, звон мечей слился с воинственными криками и ругательствами, зазвучала яростная музыка боя.

Грозно вращая своим огромным мечом, Урдус начал оттеснять полусотника. Бой стал растекаться по всему склону и распадаться на отдельные схватки: вот двое, поднявшись на валуны, дерутся, как на поединке; в другом месте два аргосца пополам разрубили разбойника, пытавшегося спрятаться за деревом; один из воинов Тобиса споткнулся о корень и упал — ему отсекли голову.