Книга Роксолана. Королева Османской империи - Ирина Кныш

— Я вас не оскорбляю, а если вам такие разговоры не по вкусу, можно и не продолжать… Действительно, не стоит больше говорить об этом…

И Роксолана опять повернулась к окну…

— Почему отвернулась?

— Я смотрю, как люди празднуют Байрам. Что это за праздник, скажите мне, светлейшая госпожа?

— А черт их знает, что они там празднуют, — сказала гневно старая турчанка и поднялась, чтобы идти в свои покои.

— Вы же турчанка, — удивлялась Роксолана. — Должны знать свои обычаи…

— Мусульмане празднуют Байрам. Пост три дня подряд во славу Аллаха, потом отдают жертву мечетям четыре дня тоже во славу Аллаха… Вот и все…

Она помолчала, потом уже мягко добавила:

— Меня правда зовут Гальшкой, я не из Турции. Привезли меня сюда к султану Селиму, по прозвищу Ужасный, вроде тебя — наложницей. Но Ужасного я совсем не боялась. Наоборот, он меня очень боялся, а когда родился мой сын, Сулейман Великий, и вовсе стал мягкий…

— Как вы это сделали?

— Будешь все знать, состаришься! Я не так добра, как тебе кажется, но… если будешь меня уважать, может, и тебе будет лучше…

— Я вас очень уважаю…

— Не так чтобы и очень… — и вышла из комнаты, не забыв палку.

Только вышла, как кто-то уже просунул голову в дверь и приветливо улыбнулся: это был евнух Мустафа. Роксолана засмеялась и быстро позвала его к себе: она любила Мустафу за искреннюю доброту к ней и услужливость. Евнух прикрыл дверь и осторожно ступая, подошел к Роксолане.

— Есть хорошая новость! — шепнул он, оглядываясь.

— Какая, милый Мустафа! Какая новость?

Мустафа покачал головой, прищурил один глаз и приложил палец к губам.

— Никому ничего не скажу! — догадалась Роксолана.

— Наш Великий султан сделал тебе, сердце, что-то очень приятное, но приказал молчать. Рассказываю тебе только за тем, чтобы не расстревожилась…

— Ну что же, Боже мой? — уже по-настоящему испугалась Роксолана.

— Хорошо, все хорошо, пусть от меня отвернется тень пророка на веки вечные, если говорю неправду. Великий султан позволил тебе видеться с Оксаной.

— С Оксаной! — крикнула Роксолана и спрыгнула с дивана, как молодая козочка.

— Тсс! — замахал руками евнух. — Не кричи, потому что услышит Гальшка, будет тогда нам обоим…

— Я молчу, молчу, только скажи, когда я смогу увидеть мою любимую Оксаночку?

— Великий господин позволил мне открывать ворота в султанский сад и пускать на прогулку Оксану после обеда каждый день. Будешь с ней до ужина разговаривать о чем угодно и развлекаться, как вам нравится…

Роксолана счастливыми глазами смотрела на безбородого евнуха и готова была его расцеловать… Но евнух уже собрался убегать, потому что ему не разрешалось быть здесь. Роксолана все же догнала его и спросила еще раз:

— А сегодня я могу видеть Оксану?

— Я же сказал: после обеда… Сейчас все отдыхают, где кто хочет. Я уже впустил Оксану в султанский сад, к фонтану… Беги туда и там увидишь ее. Теперь сама видишь, как много делает бедный Мустафа… Не забывай о Мустафе и ты…

Роксолана уже не слышала слова евнуха, она бежала в султанский сад.

* * *

Роксолана через несколько минут оказалась перед решетчатыми воротами султанского сада; ворота были настежь открыты. Навстречу ей по тополиной аллее шла, почти бежала любимая подруга. Роксолана узнала ее издалека. Оксана бросилась в объятия: она целовала подругу, всхлипывала и сквозь слезы все шептала:

— Думала, что уже никогда тебя не увижу, думала обо всем, а особенно — о страшном, потому что эта Гальшка могла отправить тебя на тот свет!

— Только пойдем прочь отсюда в какой-нибудь угол, — говорила Роксолана: она видела здесь наложниц. Они гуляли парами и искоса поглядывали на подруг. — Пойдем к озеру, там всегда тихо, никого нет, только плавают утята и лебеди… Баядерки не любят там гулять: все выглядывают, не выйдет ли на прогулку сам султан… Пойдем…

У озера они сели на скамейку, свесили ноги, утопив в шелковой траве и стали смотреть… никого нигде.

— У меня так много новостей, так много… — сказала Оксана, рассматривая внимательно подругу. — Ты как будто немного похудела, но стала еще красивее… Там, наверное, плохо кормят, может, посадили на кулеш и сухари…

— Нет, — смеялась Роксолана, — кормят хорошо, дают всякие изысканные лакомства.

— Тогда почему похудела?

— Наверное, потому, что слишком соскучилась по Божьему миру и по тебе, и я не знала, что с тобой. Спрашивала Гальшку, и она, как водится, ничего не сказала…

— Это не человек, а злая личина, — сердилась Оксана. — Мне она тоже ничего не говорила, а только показывала палку… Спросить еще кого… но не видела Мустафу.

Роксолана засмеялась.

— Она и мне показывала палку и не один раз.

— Может, хотела ударить?

— Да, хотела ударить за то, что она такая же пленница, как и мы с тобой, только что из других краев: не любит, чтобы ей напоминали об этом.

— Вот как! А знаешь, это хорошо, что она пленница из наших земель… очень хорошо! Как-никак, а наша она, и может чем-то помочь тебе. Советую не раздражать ее, а нежно разговаривать, кое в чем и прислужить, все будет на пользу.

— Я ее не трогаю и отнюдь не хочу раздражать… лишь бы лихо было тихо.

— Знаешь, здесь ходят слухи, что ты скоро заменишь султаншу Фатиму, которая недавно умерла.

— Чушь говорят, — равнодушно сказала Роксолана. — Здесь много красавиц лучше меня…

Но она насторожилась и стала внимательно прислушиваться к словам подруги:

— Говорю тебе, что слышала, слышала и сегодня. Ты не зря попала в двадцатку, отдельно гуляешь, запрещено даже подходить к тебе кому-то из девушек. Султан приходит к тебе со всякими разговорами. С другими он так не поступает. И о чем он болтает с тобой? — интересовалась Оксана, поправляя на подруге ожерелье.

— Это было только один раз — с досадой махнула рукой Роксолана. — Во второй раз уже не приходил, а только прислал Коран.

— Что прислал? — переспросила Оксана.

— Коран, такая у них святая книга, чтобы читала, а я еще и не заглядывала в нее, не знаю, что там написано.

— Это неспроста, — задумалась подруга. — Неспроста: получается, значит, в залах говорят правду.

— Какую правду?

— Такую, что возьмет тебя султаншей: хочет ввести тебя в свой закон, жениться хочет, как на мусульманке.

— Хе… может, я не захочу: это своеволие! У меня есть жених пан Ярема… не стану я султаншей, и мусульманкой не буду никогда!

Султан Великолепный и Роксолана. Песчаная скульптура