Книга Мусульманская Русь. Восток - Марик Лернер

— Они перед уходом в Китай, — сказал из-за спины Яхуд, — разрешили желающим вернуться. Сдайте, мол, оружие и валяйте до дома. И все с речами о понимании и отсутствии претензий. Вместе сражались добровольно, а дорога вышла разная. А потом полторы тысячи человек посекли. Там вся долина в костях. Собственных друзей убивали. Зверье.

Вечером, когда парень притащил мне пожрать из общей кухни, я попытался разобраться. Кое-что сильно царапало. Почему все-таки иуды? Такие вещи я знал. На Кубани хазаки вполне себе христиане, и я кое-чего нахватался, пока вместе по горам ходили. Простейшие вещи, однако иногда любопытно сравнить. В Коране многое перекликается с Библией и Торой, а объяснения другие. Для крестящихся Иуда символ и синоним предателей. Почему так, мне никогда не понять. Уж если Иисус Бог, не мог не знать, что его предадут. Да без распятия и нет искупления грехов человеческих. Значит, запланировано так изначально. В общем, бред. Лучше с верующими не спорить. Они в доказательствах не нуждаются. Сказано так — и вполне достаточно. Но сейчас кого хазаки предали? Они что, договаривались во время мятежа о совместных действиях? Вот уж не поверю. Давно бы известно стало.

— Це не про всех, — невозмутимо объяснил Яхуд. — Из-за этого. — Он постучал по нашивке на рукаве.

— Череп и кости, — в полном недоумении назвал я. — У каждого полка своя нашивка — я в курсе. И что с того?

— Это Адамова голова, — с непередаваемым превосходством знающего перед тупым сообщил парень. И опять этот взгляд свысока, как тогда с винтовкой. Они хазаки, и это все прекрасно объясняет.

— Видпочевай, — приказал взводный, появившийся из темноты, и Яхуд обрадованно подхватился. Натурально ему со своими товарищами интереснее и спокойнее.

— У будь сотня али якшо мобилизация полка, свои значки е, — удобно пристраиваясь рядом и шаря по карманам в поисках кисета, сказал сержант.

Я предложил сигареты, но он отмахнулся. Слабый табак. Ему ядреной махорки с собственного огорода подавай. Чем дальше он говорил, тем меньше резал местный выговор слух. Постепенно я и замечать перестал. Привык.

— Есть официальные названия, а есть народные. Вот третий полк эмблему имеет — серп. Вроде они трудятся на земле. — Сержант хохотнул. — А именуют не иначе «серпом по яйцам», а в четвертом конь, вставший на дыбы. Так те — «жеребцы», если не сказать похабней. Там на рисунке, если внимательно смотреть, у коня ну очень большой. У каждого значка своя история. Мы помним. Не просто так на рукаве нашивку носят. Есть причина. И у серпа, которым хунхузов резали, и у жеребцов, угнанных страшно давно у монгол. А мы — «христосики».

— И где связь?

— Христианский это символ. Смерть во имя веры и воскрешение.

— ?!

— А это, — с удовольствием глядя на мою физиономию сообщил, — есть то, о чем вся Маньчжурия да Китай знает. Одни русские не в курсе. Не легенда, а быль из седых времен.

— А ты расскажи! Глядишь, и узнают. Я вот напишу.

— Да нам до того самого места, узнают или нет. Давно это было. Однако история интересная… Сначала на Амур пришли отслужившие из солдатских полков. Жизнь там достаточно неприятная. Болота, чащобы, земля не лучшая. Да еще и с маньчжурами поцапались. Кому все это вокруг принадлежит. Их первоначально и не очень много было.

Он с наслаждением затянулся дымом, делая старательную паузу.

— Потом стали пригонять ссыльных. Все больше поляков. После первого раздела Польши военнопленных, аристократов всяких. Мужиков особо не было, и баб тоже. На реке Уссури три большие деревни образовалось. И жил в одной из них авторитетный хозяин. Платон Сивый звали. Всем был хорош, да ума слишком много. Захотелось ему вспомнить святые книги. Как там правильно прописано. А Библии в ссылку не давали. За нее и по хребту получить запросто. У кого находили, на кострах книги жгли. Католиков тогда на Руси крупно не любили, и за дело. Вот Сивый хорошо покумекал и потопал к иудеям. У них Танах — это тот же Ветхий Завет. Дайте, говорит, почитать. Подробности забывать начал. Нехорошо. Подивились на странного человека ученые раввины. Оно ж не латинскими буквами написано. Даже не русскими. Хотя, честно сказать, откуда ученые в те времена! Читать могли, а заумствования за Уралом остались. Солдаты меньше пятнадцати лет лямку не тянули. Так что не до книг им было, и «ученые» — это кто хоть немного больше других знал. Десять лет выхода в отставку раньше — это не льгота. Это поход на Амур навсегда. Ну не суть. Так гутарят, а мы слухаем… А, говорит Сивый. Раз так — учите читать! И научили. И начитался. И с духовными авторитетами иудейскими наобщался. Да так, что в один прекрасный день уверовал в ихнего Бога. Пришел домой и так и сказал. Вижу, где правда. Обманывали нас попы. Вот прямо с завтрашнего дня обрезаться пойдем всем семейством.

— Врешь ты что-то, — неуверенно сказал я. — Сказка.

— Не, правда. Мабыть приукрашенная, но правда. Мы точно знаем. В нашей станице записи внука лежат. Ценнейший документ. Кроме него, от тех времен ничего толком и не осталось. Одни легенды. Но не выдумка! Существует летопись!

— Так внук лет через полсотни или даже больше от событий писал. Что он помнил? Разговоры старших в самом лучшем случае.

— Через сорок восемь. На старости потомкам изложил. Так я и гутарю — приукрашено. Я хазак поживший, могу сообразить. А молодым ты такого сказануть не смей. Вдарят. Это наш род, и хулить его никому не позволено. Думай хорошо, о чем писать. А то дождешься.

— Ваш род?

— Слухай, а не перебивай! Все подробно обскажу. Глава семейства в те времена — не то что сейчас. Сказал — все. Слово поперек вздумать гутарить не моги. Сивый на старости лет еле двигался, шесть ранений. Два еще там. Четыре уже здесь. Всем доказал, якой хазак наипервейший. Где брань, он завсегда с сынами. Это я о чем? Ага… Так внучок старику что-то поперек сказал и моментально палкой по лбу заработал. Откуда и силы взялись. Не смей поперек главы рода! У того вся рожа в крови, о чем и вспоминал потом. Навсегда запомнил субординацию. Ну дык… Они и так всей семьей талмудов через папашу вкусить успели. Старший вообще в раввины подался лет через пять. Сам, никто не заставлял. Да на том не кончилось. Платон и деревню обратил, а потом и две соседние. Как сумел, уж и не разобраться, но не силой — словами. Триста шестьдесят две души.

— Хм. Вот так точно!

— А остался у внучка дедушкин молитвенник. И на последней странице каждое имя. Всех записывал. Не сразу, понятно, набежали, пара лет прошла. Да и то не срок. Хазаки обалдели с эдакого зрелища и сход собрали. Как к этим герам[18]относиться? Жизнь на новых землях была неспокойна. На самом Амуре китайцев не водилось, сплошь дикие племена, да в мизерном количестве. Однако из-за реки маньчжуры часто приходили и грабили. Людей не хватало границу держать. Вот хазаки судили, рядили и вынесли постановление. Поскольку геры происхождением из солдат, а сосланные военнопленные жолнежи и есть польские солдаты, да еще веру сознательно приняли, приписать к Войску на общих основаниях. Вот с тех пор и существует шесть больших родов среди хазаков — Сивые, Браньские, Перекрестовы, Князевы, Гусаровы и Польские. Платон на ентом достижении не успокоился, все с проповедями по ссыльным ходил. Его католики и бить пытались, да здоровый как медведь и всегда с сынами. Те ничуть не хилее. Кой-кого уболтал. Еще с несколько родов помельче имеется. Болотовы, Краковские, Панычевы, Незнанские, Саксонские, Буяновы. Мы усих знаем точно… Крест топтали на клятве в доказательство истинности намерений. Вот потому и кличут иногда иудами. Помнят поляки из упертых и проклинают. Рядом со станицей Заречной, где сплошь потомки, в жисть не поселятся. Нам-то давно плевать и растереть. Пусть себе желчью исходят, не задевает ничуть. Я шестое поколение Гусаровых. Не правительствам служу — государству. Мы налог кровью платим из века в век, а не серебром. За право жить, как нам надобно, не спрашивая позволения. Через то в каждом поколении кто-то гибнул, и право мы заслужили честно.