Книга Малавита-2 - Тонино Бенаквиста

Услышав это, Фред застыл на месте со стаканом в руке, не находя что ответить, чтобы сохранить хоть каплю собственного достоинства.

— Я все пытался разгадать тайну этого загадочного явления — издания ваших творений, — продолжал Том. — Столько людей пишут и только мечтают быть изданными, почему же вам, который считает, что метафора — это такой зверь с щупальцами, — почему вам это удалось? Я прочел «Кровь и доллары» во французском переводе — купил в аэропорту в Ницце и закончил перед самым приземлением в Катанье. У меня создалось странное впечатление, что я читаю другой текст. Произошло маленькое чудо. Ваш издатель совсем не такой дурак, каким я себе его представлял: он употребил весь огромный талант вашего переводчика, который, рискуя навеки увязнуть в этой словесной трясине, все же придал более-менее презентабельный вид жуткому нагромождению искореженных фраз, якобы выражающих неуемную животную силу. Кроме того, он очистил текст от якобы лирической составляющей, оставив только самые простые фразы, которые, с их кажущейся наивностью, делают описываемые вами ужасы совершенно невыносимыми. Короче говоря, автор «Крови и долларов» и «Империи тьмы» — это не таинственный Ласло Прайор, не Джанни Манцони, не Фред Уэйн, а ваш издатель Рено Дельбоск и ваш переводчик Жан-Луи Муано. Если этот тип однажды окажется безработным, я сразу же возьму его к себе в Федеральное бюро.

Фред продолжал стоять неподвижно, как нокаутированный боксер, готовый рухнуть при малейшем дуновении ветра. Но Том еще не закончил и приготовился к последнему апперкоту.

— К счастью, это надувательство скоро закончится. Во втором опусе вы уже топчетесь на месте — вам нечего больше рассказывать, вы просто нагоняете объем своими анекдотами. Длиннющий список ваших гнусностей все же не бесконечен: когда вы расскажете читателям обо всех ста пятидесяти способах сокрытия трупов, то окажетесь на мели. На этот счет я спокоен: третьего романа Ласло Прайора не будет.

Окаменев от бешенства, Фред все же сохранил достаточно здравого смысла, чтобы не допустить физической агрессии в отношении Томаса Квинтильяни, чьи возможности расквитаться с ним были поистине безграничны. Начальство всегда его покроет и позволит действовать на свой страх и риск. Это не считая того, что в драке Том никогда никого не боялся и владел двумя или тремя видами восточных единоборств до такой степени, что его звали сэнсэем во всех школах мира.

— Я, конечно, немного преувеличиваю. В конечном счете я ведь не литературный критик.

— Для внука калабрийского рыбака вы разбираетесь очень даже неплохо. Бог знает, сколько между нами было всего с тех пор, что я вас знаю, но так больно, как сегодня, вы мне никогда не делали.

Капитан Квинтильяни поставил чашку на каменную скамью, на которой когда-то сиживали сотни монахинь, и посмотрел на мерцающие в долине огоньки. Он злился на себя за то, что поставил под угрозу продолжение такого важного разговора. Но Фред, получив нокдаун, тоже хотел поскорее с этим покончить.

— Доставайте ваш блокнот, Том.

И Том полез в карман пиджака.

— О расхищении фондов проекта финансирования города Белвью нам сообщил Луи Чиприани. Так называемое «дело Парето», вы, должно быть, помните.

Том строчил на полной скорости, слово в слово, пусть он и не понимал на данный момент всех подробностей, которыми Фред решил с ним поделиться.

— Этот же Луи был посредником между нами и банком Беккарта, отмывшим семьдесят пять процентов прибыли по делу Парето.

Том слушал во все уши — о том, чтобы переспросить что-то, не могло быть и речи. Когда Фред начинал выкладывать информацию, надо было хватать все на лету и обязательно в письменном виде, потому что он никогда не согласился бы оставить свой голос на пленке.

— Банкира звали Фицпатрик, имен не помню, но вы быстро его отыщите. Он был настолько счастлив иметь с нами дело, что сам — банкир! — попросил меня реинвестировать его прибыли.

В этом пакте заключалось исключительное долголетие Джанни Манцони в рамках программы Уитсек. Того, что он выдал во время процесса, хватило более чем на десять лет. Зная, что Дядя Сэм рано или поздно пошлет его ко всем чертям, Фред нашел способ обезопасить себя, сливая информацию по капле. Это была его страховка.

— Они с Луи вместе проводили отпуск на трехмачтовом паруснике, принадлежавшем банку. Еще Луи организовал налет на Нейшнл Ситирейл для Пользинелли. Он сначала предложил это нам, но мы заколебались, и зря. А вот захват фургона «Фарнелла» — наших рук дело.

Том записывал. Вот она, награда за год ожидания.

— Вы там у себя, в ФБР, считали, что четвертым был Натан Харрис, и напрасно его сцапали. Вам надо будет выпустить его из Сан-Квентина и попросить у него прощения. Четвертый — это Зигги де Витт.

— Зигги де Витт? «Шкипер»?

— В то время он еще им не был. Этот идиот грохнул шофера, о чем никто его не просил, у него нервы просто ни к черту. После того случая он придумал довольно хитрый ход, как превращать южноафриканские брюлики в колумбийский кокаин, все это переправлялось туда-сюда на яхтах разных фраеров, у которых бабок было по самое некуда, и главное — эти идиоты даже не подозревали, что они перевозят.

— Так, а двое остальных, кроме вас, как мы уже установили, Энтони Пэриш и Джефри Хант?

Фред кивнул и продолжил:

— Думаю, мне стоит указать вам еще на одну ошибку: после той дурацкой облавы, что ФБР устроило на собачьих бегах на Род-Айленде и которая закончилась бойней, газеты писали о трех погибших мафиози. По части братьев Минск вы были совершенно правы, а вот что касается Берни Ди Мурро, это был чистоплюй, который и яблока-то ни разу в жизни не украл.

Во время своих откровений Фред никогда не упускал случая упомянуть одну-две судебные ошибки, чтобы поставить Тома в неловкое положение.

— Его семья до сих пор страдает, в любой дряни, что случится в их квартале, подозревают их. Вы больше не записываете. Том? Это вам уже не интересно? Предпочитаете услышать, откуда взялся тридцать один процент финансирования стадиона Палленберг?

— …

— Конечно, это интереснее. Эти проценты были перечислены «Ройсан компани», фирмой, которую основали мы с Арти Калабрезе и Дельроем Пересом, а юридический адрес ее располагался в почтовом ящике полуразрушенного дома на Уэст-Маркет-стрит.

Том покрылся холодным потом. Агенты вот уже десять лет пытались разобраться с этим делом, не продвинувшись за эти годы ни на сантиметр.

— Я внес десять процентов, Калабрезе — одиннадцать, то есть все, что получил от своего бизнеса с внедорожниками, а Дельрой имел удовольствие внести свои десять процентов, отправив для этого восемьдесят торговцев героином работать сверхурочно на улице. На мой взгляд, вашим коллегам из DEA стоило бы заглянуть в подвал дома номер тысяча сто восемьдесят четыре по Тилбери-род, в Ньюарке — там они сгружали дурь, прибывавшую из Боготы. Теперь вы понимаете, что на этом стадионе мы чувствовали себя словно в своей гостиной. У меня была ложа. Арти. Дельрой и я, мы даже носили значок с изображением последнего президента, после того как он выступал там с речью во время избирательной кампании. Ну вот; Том. На этот год — всё.