Книга i-o - Саймон Логан

— Значит, так и умер от неразделенной любви?

— Да пошла ты в жопу, Ваня!

— Сам туда пошел.

— Когда он решился на это, он сам захотел, чтобы я был там. Чтобы принимал в этом участие.

— Так это ты его задушил?

— Разумеется, нет, — рявкнул он, — Он хотел, чтобы я наблюдал.

— Ах вот как… — сказала я, чувствуя, что меня это начинает интересовать. — А раньше ты когда-нибудь такое видел?

Виктор покачал головой;

— Только издалека.

— Ну и как?

Виктор пожал плечами:

— Неаппетитное зрелище, честно говоря.

— Кто бы сомневался.

— Ладно, мы что, тут всю ночь будем обсуждать всякую блевотину или за дело возьмемся? А то я уже яйца себе отморозил!

— Ну, свою-то работу я уже сделала, — сказала я, почувствовав, что настала моя очередь выпендриваться. — Я тебе что-нибудь рассказывала о бинарных ядах?

— Нет, ты мне ничего не рассказывала о бинарных ядах.

Парень явно скучал, видно было, что этот урод уже отвеселился и теперь ему все было по барабану.

Так что пришлось мне ему рассказать о том, что некоторые вещества сами по себе абсолютно безвредны, даже в больших дозах. И их можно смешать с другими веществами, которые сами по себе тоже не ядовиты. Но смесь их будет уже совсем не такой безвредной… далеко не безвредной.

— Например, биметинол натрия, — сказала я, услышав крики, раздававшиеся из бара, — в сочетании с алкоголем.

В этот момент дверь бара неожиданно распахнулась, и оттуда вывалилась кучка байкеров, которые с трудом держались на ногах. Они натыкались друг на друга, на мотоциклы, опрокидывая все на своем пути. Их без конца тошнило, тела их сотрясались от жутких спазмов, и они падали на землю, продолжая корчиться от боли.

Следом за ними из дверей бара повалили остальные. Спотыкаясь о тела товарищей, они падали на землю рядом с ними и оставались лежать.

Виктор выпрямился, вцепившись в край стены так, что побелели костяшки пальцев.

— Вот они! — закричал, заметив нас, один из байкеров, явно избежавший действия яда. (Мне не удалось подсыпать яд в стаканы каждому, поэтому я знала заранее, что некоторым удастся уцелеть.)

Они, конечно же, запомнили новое лицо в баре, и теперь былое их любопытство естественным образом уступило место подозрениям.

— Пора сматываться! — сказала я.

Виктор немедленно последовал моему совету, потому что те из байкеров, кто был еще в состоянии двигаться, уже поспешно направлялись к нам. Он уже перемахнул через стену и улепетывал через свалку промышленного мусора, находившуюся за ней, в то время как я, неторопливо забравшись на стену, выпрямилась во весь рост, а затем в ярком свете луны показала средний палец моим преследователям.

Так обстояли дела сейчас, но еще раньше — до байкеров, до этого бара — был Анатолий.

На одном из моих друзей я испытала маленькую дозу хлората аммония, на другом — инъекцию диметилсульфата натрия. Если хлорат аммония вызывал просто моментальную потерю сознания, после инъекции диметилсульфата на губах жертвы выступила розовая пена. Парень набросился на меня, повалив на землю, как только почувствовал что-то неладное. В тот самый момент.

В тот самый момент, когда в их глазах возникает вопрос: «Что ты сделала со мной?»

В тот самый момент, когда улыбка возникает у меня на лице.

Анатолий был долговременным проектом. Оттрахав меня, он обычно валялся на грязном диване, покрытый крупными, похожими на сверкающие пули, каплями пота, которые смотрелись на его коже словно капли кислоты. Я протягивала ему стакан с черной водкой и становилась рядом с ним на колени.

— А у тебя чего? — спрашивал он, кивая головой в сторону моего стакана.

— Просто вода.

— Покрепче ничего не хочешь?

— Не хочу. Пей сам.

Это было в самом начале недели. В конце недели он позвонил мне. Сказал, что всю ночь его ужасно тошнило с кровью и что он хочет поехать в больницу.

Я попросила дождаться меня и поехала к нему.

Везде на полу виднелись лужицы рвоты, в которых виднелась кровь. Отлично.

Это означало, что в его крови уже образовалось достаточное количество кристаллов VI2 и что в настоящий момент они разрывают стенки капилляров в его внутренних органах — в печени и почках, в основном. Эти частицы образовались потому, что раствор пропилдиэтилпропата, которым я постепенно накачивала Анатолия на протяжении последних нескольких месяцев, разрушил его метаболизм и теперь начал кристаллизоваться в его венах быстрее, чем организм успевал перерабатывать его.

Перекладывая Анатолия с пола на диван, тоже густо покрытый засохшими лужицами рвоты, я прикидывала, как долго он еще протянет.

— Я едва могу пошевелиться, — сказал он, попытавшись ухватиться за меня и потрясти, но сил не хватило, и он упал на спину. — Ты должна отвезти меня в больницу!

— Это просто пищевое отравление, — сказала я, вытирая руки о юбку.

— Какое на хрен пищевое отравление! — завопил он, обрызгав меня каплями слюны, смешанной с желчью. — Да мне, похоже, просто пиздец пришел, Ваня!

Пропилдиэтилпропат имеет слишком сильный вкус, чтобы не заметить его в чистой воде, вот почему я растворяла его в черной водке, но теперь это уже не имело никакого значения. Я протянула Анатолию стакан.

— Тебе нужно пить, чтобы не случилось обезвоживания.

— Мне нужен врач!

— Не будь ребенком! — возразила я. — Тебе просто нужно успокоиться.

Я провела рукой по его голому животу и запустила руку под брюки.

— Кроме того, если ты попадешь в больницу, кто знает, насколько ты там застрянешь. А я буду без тебя скучать.

Я взяла плоть Анатолия в свою ладонь, смазанную его же желчью и кровью. Начала ласкать его.

Едва заметная улыбка появилась в уголках его рта, и я тут же влила ему в горло содержимое стакана.

— Не понадобятся тебе никакие врачи, — сказала я. И они ему действительно не понадобились.

В ту ночь спать мне было некогда.

Возвращаясь от Анатолия, я провела пару часов в барах центральной части города в поисках потенциальных новых друзей. Несколько знакомств, несколько телефонных номеров, несколько чересчур откровенных предложений, и вот я уже возвращаюсь по петляющей дороге, которая ведет на холмы к разбросанным по ним большим домам.

Всегда, когда я направлялась к Кристиану, я чувствовала себя так, словно направляюсь в лучший мир или, по меньшей мере, в мир, который так выглядит. В мир, в котором цыганам вряд ли когда-либо позволят встать табором.