Книга Ханеман - Стефан Хвин

Она шла передо мной. Постукивая кончиком зонта по просмоленным доскам. Вуалетку опустила, потому что висящее над Вайхзельмюнде солнце слепило глаза. Шелест платья. Я чуть не забыл, что не один. Стукнули каблуки, металлический звук, она ступила на трап, споткнулась, я поддержал ее за локоть. Она посмотрела на меня с улыбкой: „Спасибо… Я сама…“ Под пальцами теплый шелк рукава. Вытачки. Перламутровые пуговки на манжете. Я медленно убрал руку, ответив улыбкой на улыбку. Она сошла на палубу. „Все из-за этих каблуков…“ Приподняла платье. Кончик белого ботинка. Мы прошли мимо нее. Пани Р. остановилась у поручней, глядя на ползущий по середине канала буксир с трубой, похожей на черную колонну. На борту мелькнули белые буквы: „Минерва“. Подул ветер. Длинная мягкая волна от „Минервы“ подкатилась к борту „Штерна“, наша палуба приподнялась… Пани Р. поднесла руку к груди. „Боже…“ Побледнела, закрыла глаза. „Я думала, это пустяки… но нет, оказывается, нет…“ „Хотите на берег?“ Рука, ищущая опору. Палуба поехала вниз, волна, поднятая буксиром, с хлюпаньем опадала в щели между бортом и причалом. И вновь прижатая к груди рука. „Боюсь, что…“ — „Сходим?..“

Я осторожно свел ее по трапу на причал. „Теперь лучше?“ Она кивнула, но пальцев от груди не отрывала. Не могла смотреть на воду. „Простите…“ — „Ну что вы… — я погладил ее руку. — Я с удовольствием повожу вас по Старому городу, сейчас мы сядем на „тройку“…“ — „Вы не сердитесь?..“ Сердиться? Я уже столько раз плавал из Нойфарвассера в Цоппот — сегодня можно было и обойтись…

Зазвонил колокол, и „Штерн“ отошел от причала. Офицер скрылся в рулевой рубке, клубы дыма на секунду заслонили солнце, затрепетал красный флажок с короной и двумя белыми крестами. Темно-зеленую воду за кормой взвихрил набирающий обороты винт. Мы медленно направились к трамваю. Пани Р. молчала, она все не могла себе простить, что нарушила мои планы. Когда мы дошли до парка, я обернулся. „Штерн“ был уже посреди канала и теперь поворачивал налево, пассажиры расселись по скамейкам. Белый зонтик справа от мачты? Поправляющая волосы рука? Она?»

О том, что случилось в Глеткау, пан Ю. узнал в тот же день от Стеллы, когда, возвращаясь с заседания в Польской гимназии, без нескольких минут шесть зашел на Фрауэнгассе к Липшуцам взять у Альфреда словарь Броста.

Стелла поднялась на мол в Глеткау около девяти, как они с Луизой условились в субботу у госпожи Штайн. Опершись о балюстраду, она смотрела на белый пароход, который подплывал со стороны Нойфарвассера. Клубы дыма из наклонной трубы тянулись за кормой серой вуалью. Дрожащие блики на воде, солнце над Брёзеном, мелкие крутые волны. Стелла козырьком ладони заслонила глаза. Белое платье? Около мачты? Луиза? Но женщина с зонтиком, которую она увидела на палубе, была, пожалуй, выше Луизы, впрочем, «Штерн» был еще слишком далеко… По пустому молу бегали дети: мальчик в белой рубашке с бамбуковой шпажкой для игры в серсо гонялся за девочкой в голубом платьице с рюшами — топот, крики, смех. Их опекунша, гладко причесанная дама в платье со сборчатой юбкой, то и дело восклицала: «Хельга! Помните, нельзя подходить к перилам! Гюнтер, не приставай к Хельге! Играйте спокойно! Видите, кораблик уже близко? Сейчас будем садиться». Сопровождавший ее пожилой мужчина в соломенной шляпе постукивал тростью с перламутровой рукояткой по просмоленным доскам мола. Чуть дальше двое матросов из береговой службы сворачивали на краю помоста пеньковый канат, готовясь к швартовке «Штерна». Потом, когда тот, что был выше ростом, надел кожаные рукавицы и уперся локтями в балюстраду, равнодушно глядя на подплывающее судно, Стелла подошла поближе. «Штерн» медленно обогнул острый конец мола, приблизился к двум обитым медными листами кнехтам, торчавшим из воды метрах в двадцати от причала, со стороны Цоппота подул сильный ветер, облако дыма на мгновенье заволокло белый корпус, Стелле опять показалось, что она видит возле мачты Луизу, но нет, это была все та же женщина в белом платье — рядом мужчина в клетчатом пиджаке, и Стелла расстроилась: «Случилось что-нибудь или она передумала?»

Зазвенел судовой колокол, «Штерн» замедлил ход, стихли машины, теперь он двигался только по инерции, медленно миновав правый кнехт, повернул и задел правым бортом (да, это был правый борт — пан Ю. хорошо запомнил слова Стеллы) второй окованный медью кнехт. Раздался глухой, повторенный эхом скрежет. Когда-то Стелла с Хайнцем Вольфом, кузеном адвоката Верфеля, каталась здесь на лодке, взятой напрокат в гастхаусе, и они тоже ударились бортом об этот столб. В памяти осталось темное дерево, обросшее белыми ракушками, черный мох, извивающиеся водоросли на торчащих из воды ржавых прутьях. Тут было очень глубоко, могли швартоваться даже большие грузовые суда, вода почти черная, дна не видно. В иллюминаторах «Штерна» появились лица пассажиров. Луиза? В третьем? Поднимает руку? Стелла машинально помахала. Ну наконец-то. «Штерн» подплыл к причалу, с палубы бросили канат, матрос в кожаных рукавицах начал его втягивать. Стелла смотрела на быстрые ритмичные движения его рук, четкие и уверенные, но вдруг матрос зашатался — как будто споткнулся, — мол задрожал, что-то толкнуло всех стоящих на нем назад, Стелла схватилась за перила, краем глаза заметив, что конец каната выскользнул из рук в кожаных рукавицах и убегает по черным доскам. Потом испуганно закричали дети. Гладко причесанная дама стремительно оттащила мальчика от балюстрады. Мужчина с тростью закрыл девочке глаза. Свист каната, исчезающего в щели между досок!

Стелла перегнулась через перила. Внизу, возле опор мола, нос «Штерна» внезапно задрался, женщина в белом платье упала на палубу — ноги в шнурованных ботинках, рука, цепляющаяся за леер, разорванное платье, — железные тросики мачты лопнули с треском, крен, скрежет цепей, мачта ударилась о балюстраду в двух шагах от Стеллы, она закрыла руками голову, белый зонтик, подгоняемый порывами ветра, скатился с палубы в воду, как пушок одуванчика, мужчина в клетчатом пиджаке схватился за поручень, еще один толчок, крик женщины резко оборвался, нос «Штерна» ушел глубоко под воду, с палубы съехали железные ящики, темная волна, голова в шляпе, кашемировая шаль, грохот, мол опять затрясся, белое платье вздувается, как рыбий пузырь, Стелла кричит, зовет Луизу, но голос звучит еле слышно, будто из-за стены, старик с тростью хватает ее за руку, оттаскивает от балюстрады, что-то говорит, на воду падают два спасательных круга, сброшенные матросами, покосившаяся рубка, большие пузыри воздуха вспухают в иллюминаторах, корпус, темный водоворот, Стелла видит, как вынырнувшая женщина ловит открытым ртом воздух, но перепутавшиеся тросики затягивают ее под воду, черная труба с буквой В с глухим стуком валится на причал, шипенье пара, со стороны гастхауса бегут трое мужчин с баграми, гулкий топот по доскам мола…

Хватило небольшого сотрясения — как было написано в вечернем приложении к «Данцигер фольксштимме», — чтобы лопнули шпангоуты у самого киля. Корпус «Штерна» раскололся, вода залила машинное отделение, потом пароход перевернулся вверх днищем, все это продолжалось не дольше минуты, ни о какой спасательной акции не могло быть и речи. Страховое общество «Гельмгольц и сын», однако, отказалось выплатить Вестерманам восемьдесят четыре тысячи марок, поскольку — как после осмотра остова, установленного в Нойфарвассере на набережной около пакгаузов Шнайдера, заявили эксперты из Гамбурга, профессор Хартман и советник Меренс, — наружная обшивка корпуса уже давно требовала безотлагательного ремонта; тем не менее «Штерн» продолжал курсировать между Нойфарвассером и Цоппотом, иногда даже с превышающим норму грузом на борту. Говорили, что компании, долги которой банкам Берлина и Франкфурта достигли якобы трехсот тысяч марок, было выгодно крушение «Штерна», однако следствие, проведенное комиссаром Витбергом из участка в Цоппоте, исключило намеренные действия как непосредственную причину катастрофы.