Книга Брачные узы - Селина Дрейк

— Замечательно! — презрительно оборвала подругу Вивиан. — Сообразительный мерзавец! — Ее глаза грозно засверкали. — А он не подумал о том, как это может отразиться на тебе, если что-то пойдет не так? Ведь ты только что прошла через такие муки!

— Мы оба прошли через ад, — возразила Эвелин. — И он… он был очень добр ко мне. — Почему она защищает Эндрю даже после того, что увидела? — Я не могу поверить, что он способен намеренно причинить мне боль.

— Вот как? Почему же ты сейчас страдаешь? Посмотри на себя — ты еле на ногах держишься! — сухо заявила Вивиан.

— Не надо, — взмолилась Эвелин, опуская голову.

— Ах не надо? Да я бы с радостью вышибла дух из этого бессердечного негодяя!

— Он ничего не может с собой поделать, Вив, — выдавила Эвелин.

— Ах он бедняжка! — насмешливо протянула та. — А если бы сюда сейчас вошел Винс, ты тоже считала бы себя вправе упасть в его объятия?

— Нет, — покачала головой Эвелин. — Винсу я на шею не бросилась бы.

А вот если бы это был Эндрю… — мысленно прибавила она.

— О господи! — До Вивиан наконец стало доходить, в чем тут дело. — Ты просто дура, Лин, — пробормотала она. — Фантастическая дура!

Так оно и есть, тоскливо подумала Эвелин. Легкомысленная, доверчивая, слепая дура.

— Выпей еще. — Вивиан сурово втиснула бокал в руку подруги.

Зубы Эвелин стукнулись о стекло, и она поняла, что ее снова трясет.

— Ну и что ты теперь собираешься делать? — призвала ее к ответу Вивиан.

Не знаю, мысленно отозвалась та и закрыла глаза, однако тут же поспешно распахнула их, потому что в воображении немедленно возникло выражение лица мужа, когда тот целовал Аннабелл. Оно было искажено беспомощной яростью. И сердце Эвелин разрывалось от боли: то был взгляд человека, осознавшего, что его старое чувство по-прежнему живо.

Эвелин понимала, что он должен был ощущать, ведь она сама сейчас испытывала муки неразделенной любви.

Впрочем, у нее не было права возмущаться предательством, поскольку чувства Эндрю были известны ей с самого начала. Это она, Эвелин, влюбилась в него. Он ведь не просил ее любви.

И все же именно он настаивал на том, чтобы призраки Винса и Аннабелл не портили их отношений, мрачно напомнила себе Эвелин. И с этой точки зрения его сегодняшняя встреча с Аннабелл становилась предательством. Эвелин свято соблюдала свои обязательства и была вправе ждать того же от мужа.

— Ты уйдешь от него? — осторожно спросила Вивиан.

Уйти? Эвелин охватила паника. Господи, помоги мне, взмолилась она, неожиданно осознав всю глубину разверзшейся перед ней пропасти.

— Сейчас я не могу ни о чем думать, — прошептала она, прижимая руки к глазам. — Мне нужно… побыть одной и…

— Что тебе действительно нужно, Лин, — нетерпеливо оборвала ее подруга, — так это снять розовые очки! Мало тебе Винса, так ты решила повторить то же самое с его братцем?

Эвелин вскинула голову.

— Что ты хочешь этим сказать?

В глазах подруги сверкало такое горькое презрение, что она была потрясена до глубины души.

— Винс с первого дня делал из тебя посмешище, — резко заявила Вивиан. — Это было видно даже слепому. Все его улыбочки и нежные взгляды были сплошным фарсом. Но ты, как последняя дура, попалась на удочку и получила по заслугам! А теперь все повторяется снова! — Она тяжело вздохнула. — Подумай о себе, Лин. Беги от этих Левендеров, пока они окончательно не сломали тебе жизнь!

Слишком поздно, с отчаянием подумала Эвелин. Это уже произошло.

— Как ты думаешь, что они делали в том отеле? — неожиданно спросила Вивиан.

Ответ на этот вопрос мог быть только один. Шатаясь, Эвелин поднялась на ноги.

— Я… пожалуй, пойду…

— Ох, Лин, ради бога, не надо! — Вивиан вскочила и схватила подругу за руку. На лице ее было написано искреннее раскаяние. — Извини, я не хотела! Пожалуйста, сядь, давай все обсудим. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы куда-то идти.

Эвелин должна была вернуться на работу, но не смогла. Она побрела домой. Но как только вошла, поняла, что не может там находиться. За последние недели этот дом стал казаться ей родным, а теперь превратился в самое враждебное место на земле.

В полной растерянности она стояла в просторном холле. И тут ее сердце потянулось к другому дому — настоящему, реальному, где ее окружали не иллюзии, а подлинное, душевное тепло и любовь. И она поняла, что это единственное место, где можно переждать душевную бурю.

Когда около восьми часов вечера раздался звонок в дверь, Эвелин была к этому готова. Однако ей пришлось собрать все свое мужество, чтобы подняться со стула, на котором сидела, тупо глядя на экран телевизора, и подойти к двери.

Взяв себя в руки, девушка медленно направилась в холл. За стеклом виднелся силуэт высокой стройной фигуры.

Эндрю.

Эвелин устало провела внезапно вспотевшими руками по застиранным джинсам. Эти джинсы, так же как и застиранную синюю майку, она не надевала с тех пор, как покинула этот дом два месяца назад. Она оставила здесь весь свой гардероб, да так и не удосужилась забрать его.

Все ее новые вещи висели в доме Левендера. Она ничего не взяла оттуда, потому что не смогла заставить себя войти в спальню, хранившую столько воспоминаний, и уложить чемоданы. Эвелин сразу прошла в кабинет мужа, написала записку и запечатала ее в конверт вместе с рубиновым перстнем, оставив у себя обручальное кольцо — все-таки официально она еще считалась женой Эндрю. Ключи от дома она оставила рядом с конвертом.

Эвелин хотелось выйти из этой неприглядной истории, сохранив хотя бы остатки гордости, и она не стала писать о том, что узнала о предательстве мужа. Записка была короткой:

Прости, но я не могу больше жить во лжи.

И вот теперь он здесь — пришел задавать вопросы, на которые она не сможет ответить, не открыв ему правды. Эвелин снова содрогнулась от невыносимой боли. Дура ты, Лин, свирепо напомнила она себе, дрожащими пальцами возясь с замком. Доверчивая дура.

Эндрю был в том же костюме, в каком она видела его с Аннабелл. К этому темно-серому пиджаку он прижимал другую женщину, целуя ее. Только сейчас верхняя пуговица рубашки была расстегнута, узел синего в полоску галстука ослаблен, словно ему было трудно дышать.

На лице Эндрю застыло напряженное выражение. Эвелин как-то видела у него такое, но сейчас не хотела вспоминать, где и когда. Серые глаза мрачно впились в ее бледное лицо.

— Можно войти? — спокойным тоном спросил он.

Опустив длинные ресницы, она отступила, молча давая ему дорогу. Он сделал шаг и оказался рядом с женой. Сердце ее перестало биться, и она судорожно впилась побелевшими от напряжения пальцами в дверную ручку. С минуту они так и стояли неподвижно. Эвелин собрала все силы, чувствуя, как от его близости слабеет ее решимость. Он протянул руку, и она превратилась в каменное изваяние.