Книга Похороны ведьмы - Артур Баневич

Было тихо, поэтому шаги услышали все. Из темноты ворот появилась неуверенно ступающая фигура в рясе, не обращая внимания на присутствующих, подошла к бочке, наклонилась и пустила на голову струю воды.

– Брат Зехений, – представил его Дебрен, когда первая капля жидких денариев впиталась в щели между камнями двора. – По прозвищу Бочоночек.

Курделия лишь мельком глянула на пришедшего и тут же вновь повернулась к Вильбанду.

– В каком месте треснул блок? – тихо спросила она. Серое лицо, несмотря на промытые водой просветы, как никогда раньше казалось каменной маской. – Ты помнишь?

– На широком конце, снизу.

– Он был похож на клепсидру. – Она тоже хорошо владела голосом. – Они перетаскивали его горизонтально, поэтому и напряжение скопились именно там… Ты уверен, что не в середине?

– Если бы он треснул посередке, – криво усмехнулся Вильбанд, – то у меня были бы ноги, а святой Секаторик не дождался бы памятника. А вы видели, стоит он себе над виноградниками, гордо поглядывает на Кольбанц, благословляет. Размером получился поменьше, чем хотелось, но эффектнее. С тех пор цена кольбанского красного возросла на одну треть, а сухого – даже на пять двенадцатых.

– Кто-то тут болтает о винах? – забулькал из-за бочки Зехений. – Кто там с вами?.. Человек?

– Графиня фонт Допшпик. -Дебрен подвинулся, приоткрывая прижавшуюся к скале фигурку.

– Э? – Монах прищурился, частично из-за льющейся на глаза воды. – Это что ж, некромантией занимаешься? Камень не камень, когда-то в общих чертах человеком была, а использование человеческих останков для совершения действий, близких к жизненным, грех тяжкий и…

– Ты уверен? – Курделия не обратила на него никакого внимания, сверля глазами лицо Вильбанда.

Камнерез молча положил документ на ее прикрытые курточкой ноги.

– Вы обманули отца, – сказал он спокойно. – Суду потребовалось десять лет, но в конце концов даже суд установил истину. Любой подмастерье мог с первого взгляда сказать, что трещина залеплена смесью цемента и каменной пыли. Чем-то похожим на это. – Он провел пальцем по голой руке ведьмы. Она вздрогнула, но не пошевелилась. И правильно сделала, потому что он тут же отдернул руку. – Возможно, даже точно таким же, потому что дошло до меня, что работа была… говенная.

– Вильбанд…

– Прости, Дебрен. И вы, госпожа. Оценщику важно было качество, а не использованные материалы. А осуждать вас за это, – он снова коснулся пальцами ее руки, но немного ниже запястья, – я не собираюсь. Я знаю, что случается, когда человек разучится работать. Вынужден хвататься за всякие странные способы. Обычно позорные.

– Не перегибай палку, – заметила она.

– Но по правде говоря, – Зехений подошел поближе, массируя разламывающуюся от боли голову, – ты спец что надо, Дебрен. Встречал я оживителей трупов, но то, что здесь… Словно живая болтает.

– Потому что она живая и есть, – буркнул магун.

– Проверяешь, не свихнулся ли я? – догадался монах, ощупывая свежую болячку в редких волосах. – Не волнуйся, парень. Я миссионер, а в миссионеры слабых на голову не берут. Потому что с дикарями и выпить приходится, да и по лбу, бывает, отхватишь ихней палицей… Обращаемые в истинную веру живут в теплых краях, поэтому череп их и от теплового удара защищает. Нет, Дебрен, тот, кто от удара палкой на экзамене бездыханным падает или дуреет, никак в миссионеры не годится. Церковь слишком много в нас вкладывает.

– Кто это? – холодно поинтересовалась Курделия.

– Капеллан группы, – пояснил Дебрен. – Должен был оказать тебе последнюю услугу. Но теперь, – быстро добавил он, – в этом уже нет нужды.

– Я ж тебе говорю, – запротестовал монах, – что облечен полными правами. Нечего меня проверять. Таинство будет совершено, не бойся. Только это… – он поморщился, указывая на ведьму, – рассоедини.

– "Это"? – процедила графиня.

– Легко сказать, – проворчал Дебрен.

– То есть? – забеспокоился Зехений. – Ты что, заклинать можешь только в одну сторону? Соединяешь душу и останки, а разъединять тебя не научили? Чума тебя возьми, – он сплюнул, – что вы, чародеи, воображаете?! Какая безответственность!

– Да нет… Я думал, ты о физической стороне говоришь. Послушай, она живая. Не было необходимости…

– За дурака меня держишь? – Монах обвел собравшихся неуверенным взглядом. – Баба окаменела, падалью несет так, что нос воротит… Кстати, ты должен Вильбанду талер, он был прав, когда говорил о маске.

– Не задерживаю, – буркнула Курделия. – Кому в моем замке воняет, может смело за ворота убираться.

– Ну хватит, Дебрен, – раздраженно проговорил монах. – Конечно, она была грешница, ведьма и вообще тайная язычница, но не дело над трупом глумиться. Пошутил и будет. Приберитесь здесь немного, а я пойду подвал проверю. Надо бы для богослужения малость вина раздобыть.

Он удалился прежде, чем кто-либо успел раскрыть рот.

– Благодарю за диагноз, – буркнула Курделия, на сей раз не глядя ни на кого. – Коли произнесен, то и тебя я не задерживаю. Ты, вероятно, ценишь свое время.

– У моей барки, – пожал плечами Дебрен, – неделя вынужденной стоянки в Кольбанце. Ее вытащили на берег, перевернули и смолят дно. Переночевать на борту не удастся. А на постоялый двор у меня временно денег не хватит. По правде-то говоря, я обратился к Удебольду, потому что он обещал харч и постель на время работы. Так что если не выгоняешь…

– Чего ради мне тебя принимать? – криво усмехнулась она. – У меня сердце каменное. Думаю, видно. – Она дотронулась рукой до скалы за спиной.

– Сердце каменное? – Вильбанд вопросительно глянул на Дебрена. Нельзя сказать, чтобы он был удивлен.

Магун пожал плечами и проворчал:

– Это преувеличение. И непонимание процессов, сопровождающих петрификацию. Хотя, конечно, слабую связь усмотреть можно. Ну, например, ту, что только явных подлецов осуждали на такую смерть. Это дорогие чары. Человека надо действительно крепко ненавидеть, чтобы подвергнуть такой казни. Лучше всего коллективной, тогда стоимость раскладывается на большую группу мстителей. Ну а как известно, большинство людей оказываются жертвами не случайно встретившихся добряков, а, как правило, законченных подлецов.

– Благодарю, Дебрен! – чуть заметно улыбнулась Курделия.

– Не слышал я, чтобы кто-то отзывался о вас хорошо, – тихо сказал Вильбанд. Прозвучало это как извинение.

– Известно также, – продолжал Дебрен, – что у жертв удачно проведенного колдовства отмечены специфические изменения в сердечной мышце. Ибо это основывается на минерализации тканей и осаждении минералов в основном на мышцах и коже. У тех, кому посчастливилось, образуется слой эпителия, защищающий стенки сосудов от повреждения минералами, поступающими из крови. Неудачники же – то есть те, что прожили дольше, – выработали себе устойчивую оболочку, что-то вроде скорлупок улитки, которые, впрочем, соединены меж собой достаточно эластично. И в том, и в другом случаях у человека, подвергнутого воздействию колдовства, сердце должно быть как колокол, чтобы вообще пережить первую фазу. Вероятно, отсюда и пошли сказки о каменном сердце. Дескать, сильное, то есть твердое, а если твердое, значит…