Книга Укусы рассвета - Тонино Бенаквиста

— Я не знаю, кто это сделал! — крикнул я, стараясь перекрыть рев мотоциклов.

Теперь в их взглядах зажегся огонь совсем другого рода, это был ужас, они смотрели на меня, как на чудовище. Фред — и тот поддался панике, вскочил на свой мотоцикл, торопясь бежать, бежать с этого проклятого места, от этого окровавленного трупа, который валялся там, на пороге, и который еще вчера был его другом, бежать от Дьявола во плоти, Дьявола, которому не нравится, когда на него ссут. Я вспомнил его последние слова: Жерара трогать опасно… Он под защитой.

Не к добру он это сказал, поспешил. И вот что мне хочется ему ответить, пока он судорожно, едва не вывихнув лодыжку, жмет на стартер своей машины: «Вот видишь, оказывается, можно тронуть и твоего Жерара, и превратить его в сито, и вбить ему в глотку пистолет, и никто его не защитит, это у меня есть надежный защитник, и это меня вы превратили в футбольный мяч…» Воздев руки над головой, оскалившись и высунув язык, я злорадствовал, нагоняя на них тот ужас, который они только что нагоняли на меня самого: глядите, сволочи, глядите на своего Жерара, и глядите на меня, и бойтесь, бойтесь меня, я живой мертвец, живой мертвец!

Мотоциклы вихрем сорвались с места и с оглушительным ревом понеслись в сторону набережной; я тоже помчался прочь, собрав последние силы, задыхаясь и кашляя, со слезами на глазах; пересек реку по первому попавшемуся мосту и побежал дальше, все еще содрогаясь от страха, что меня догонят. Наконец я очутился возле погребов Берси. Вот и телефонная будка.

— Позовите Этьена… Да нет же, вы его знаете! Самый старый из клиентов… Он должен сидеть в баре…

И тут я разрыдался вовсю, не понимаю даже, как он узнал мой голос; я пытался успокоиться, высовывал голову из будки, чтобы глотнуть воздуха, но слезы душили меня, не давая говорить.

— Ты где?

— Не знаю… Приезжай…

— Прекрати скулить, что там у тебя стряслось?

— Не знаю… Жерара прикончили… А меня всего обоссали…

И рыдания с новой силой одолели меня.

Спустя какое-то время подъехала серая «Datsun Sherry» с проржавевшими крыльями. Я попросил Этьена увезти меня далеко, как можно дальше отсюда. Он ответил, что вряд ли кто-нибудь захочет везти далеко засранца и хлюпика, который истерит у него в машине.

* * *

Выйдя из душа, я увидел, что он развалился в кресле с полным стаканом в одной руке и пачкой «транксена»[24]в другой. Жестом он предложил мне выбрать. Я залпом выпил бурбон и попросил второй. Меня ждала чистая одежда — майка с портретом Джима Моррисона, свитер в поперечную черно-оранжевую полоску, трусы, украшенные идиотскими лозунгами, почти белые джинсы-варенки с модной прорехой на колене и кошмарные бордовые кроссовки, которые может зашнуровать только человек, отслуживший в торговом флоте. Мой красивый новенький костюм вместе с рубашкой валялся в углу как куча дерьма.

— Легавые наверняка заведут дело, — сказал я, готовый опять расхныкаться.

— Конечно. И что?..

Молчание. В глазах Этьена ни капли беспокойства. Ровно ничего.

— Боишься, что они возьмутся за тебя? Ну, если тебя успокоит моя клятва, то клянусь головой, что до тебя они не доберутся. От твоего Жерара за версту несет «висяком». Сам подумай — когда такой тип, как он, с целой кучей судимостей, валяется дохлый в ангаре, ночью, у набережной, неужели местный комиссар станет по нему плакать?

— Что ты понимаешь в легавых…

После короткой паузы он бросает, пожав плечами:

— Как знать…

Вот так он всегда — полная загадка.

Этьен впервые пригласил меня к себе домой. Значит, понял, что дела у меня хреновые. Несмотря на свое состояние, я еще с порога начал искать признаки, по которым можно было бы разгадать его тайну. Но не обнаружил ничего, кроме жалкой однокомнатной квартирки со старым диваном и стенами, оклеенными постерами с изображениями хард-рокеров. Кроме этого — бейсбольная перчатка, альбом Ги Пеллерта «RockDreams», плейер, ghetto blaster[25]. И все.

— Он хотел тебя грохнуть, так что тебе вроде бы повезло, разве нет?

— А байкеры?

— Да неужели они побегут стучать? После того как Жерара нашли в таком виде, они к тебе и за километр не подойдут.

— Ты говоришь так, словно был там.

Я сказал это, и вдруг смутное сомнение забрезжило у меня в голове. Я старался понять, какую игру он ведет, на чьей он стороне.

— Да, меня там не было. Я готов тебе помочь, но я не из тех, кто любит создавать себе проблемы. Моя специальность скорее проблемы других.

— Так ты из легавых или из братков?

Этьен, усмехнувшись, наливает себе выпить.

— И того и другого понемножку.

— Это не ответ.

— Ответ. А если хочешь знать точнее, скажу так: фифти-фифти.

Это меня неприятно поразило, хоть я и не подал виду. Мне всегда казалось, что в дневное время он честно отдыхает от ночных безумств, что он чтит только happy hours, что он обычный рантье, что он принял нас с Бертраном под свое крыло, распознав нашу плохо скрытую наивность. Я думал, что мы с ним встретились в середине пути, на котором нам оставалось пройти вторую половину, а он двигался назад, к началу. И вот сейчас он вдруг предстал передо мной в своем истинном облике эдакого пятидесятилетнего мсье. Не ночной птицы, теряющей перья в загулах, не алкаша в поисках утраченной юности, не тинейджера, упрямо приверженного возрасту своих кумиров, а именно пятидесятилетним мсье. Этот господин некогда умел безупречно завязывать галстук, разбирался в винах, бездельничал внаглую, вел приятные легкие беседы, а свои тайные фантазии и кураж откладывал на потом, расходуя их слишком экономно, чтобы достичь успеха. И теперь я сердит на него за то, что он не удостаивает меня своим доверием, за то, что он стал взрослым, а я чувствую себя перед ним мальчишкой в драных джинсах, способным лишь на одно — вляпаться в дерьмо, откуда его надо вызволять. Нет, все эти взрослые начинают всерьез меня раздражать. Даже Бертран — и тот перешел на их сторону. Я чувствую, что он уже далеко и далеки те времена, когда он еще звался мистером Лоуренсом.

— Знаешь парня на том снимке?

— Нет.

— Ты что, дуешься, Антуан?

— Нет.

Он снова усмехается. Ничего, когда-нибудь я научусь говорить другое «нет», железное, как нож гильотины.

— Второй час ночи — мы еще успеем обойти несколько баров и показать там фотку. Если нам подфартит, может, даже повстречаем их в натуре. После всего, что с тобой случилось, тебе прямой интерес разыскать своих вампиров. Ибо с сегодняшнего вечера на твой счет стало известно кое-что новенькое.