Книга Спасти будущее! «Попаданец» Вождя - Виктор Побережных

– Да не… Так… Нормально, в общем. А ты что, тоже? – Я махнул в сторону кабинета командира, откуда как раз выполз красный как рак незнакомый капитан, который, покосившись на меня, грустно вздохнул и куда-то пошкандыбал, время от времени передергиваясь, словно от озноба. Нет! Все же я, похоже, прав! Точно Мартынов пытался с Москвой спорить! Только этим можно объяснить, что от него все такие «опаренные» выходят, обычно-то он так не лютует. Видимо, знатно нашего «замнаркома» возлюбили, теперь он здесь всех любит… В особо извращенной форме.

– В смысле, тоже? – Кузнецов непонимающе посмотрел вслед капитану, потом хмыкнул. – А… Ну да. Я же первый узнал, что тебя из группы забирают. Вот и попытался уточнить, можно ли тебя заменить кем-то…

– А что меня не предупредил, что бесполезно? Я бы тогда и не дергался? – Честно говоря, даже обидно стало. От кого-кого, а от Николая такой гадости я не ожидал!

– Это ты бы не дергался? – От искреннего возмущения Николай аж запыхтел, словно был не худощавым подтянутым боевиком, а мелким, круглым терапевтом-ботаником из медгруппы, вечно комплексующим на тему своего невеликого роста, компенсированного великими объемами организма. – Ты бы только сильнее нарвался! И вообще! По-твоему, только я был должен трендюлей от командира получить? Ну уж нет, товарищ майор! Старшие по званию огребли, будьте любезны и вы получить!

Посмотрев на мое возмущенно-обиженное лицо, этот гад радостно расхохотался и снова ткнул меня в плечо кулаком.

– Да ладно, Андрюха! Че надулся? Вернешься в группу, куда ты денешься от нас? Тебя именно в командировку отправляют, а не переводят. Лучше пошли, соберешься. Время-то идет. Да и из штаба убраться надо. Я больше чем уверен, что к Николаичу сейчас остальные наши погребут помаленьку, пусть и молодые на себе начальничий гнев испытают! Давай-давай! Пошевеливайся, «Вредло».

А что там пошевеливаться-то? По-быстрому покидал нижнее белье да запасной комплект формы в «чумадан» фанерный, немного подумав, добавил пару пачек патронов, которых много не бывает, хлопнув себя по лбу, добавил «мыльно-рыльные» принадлежности, деньги в карманы кителя распихал, и все… Готов, так сказать, к труду и обороне. Наших никого не было в доме, попрощаться не получилось, но это и к лучшему, наверное. Не люблю я это дело, каждый раз сердце свербит, словно навсегда расстаемся. А к ребятам нашим и девчатам я очень привык. Хорошая у нас команда подобралась, жаль, если не придется к ним вернуться. И старую команду так же жалко было покидать, особенно Яшку Зильбермана. Сколько с ними перенесено было! Так. Стоп, товарищ майор! Чтой-то вы раскуксились, а? Нельзя так, не к добру. Вздохнув, взял чемоданчик и в дверях оглянулся на зеркало в шкафу. А ничего выгляжу! Подтянутый молодой офицер, с орденами-медалями на груди, и даже обильная седина вид не портит. Даже какой-то шарм придает. Только когда же я так поседеть-то успел? Даже и не помню теперь. Как только Марина мной заинтересовалась?

Всю дорогу до штаба, а потом до аэродрома думал о ней, рыжеволоске моей. Какие же идиоты были в средневековой Европе, раз таких красавиц на кострах жгли?! То-то в наше время, вернее, в… запутался во временах и мирах, блин! Короче, то-то в том мире и времени у них красивых баб днем с огнем не встретишь! А если встретишь, то либо она сама, либо ее предки – из наших, из славян. Завтра встретиться собирались, но не судьба. Хорошо хоть командир ей все объяснит, а то мало ли что ей в голову взбредет? Хоть у нас еще ничего и не было, кроме прогулок, разговоров да пары поцелуев в щечку на прощание, но все равно некрасиво так исчезать. Да еще та история с моим похищением, будь она неладна! Хотя не будь той истории, может, и не встретил бы ее больше. Чудесная она оказалась, Мариночка моя! На Олесю почти совсем не похожа, только ответственностью своей да отношением к жизни. Вернусь с командировки и сделаю предложение, а там – что будет, то и будет!

На аэродроме все как-то быстро и буднично получилось. Поздоровался с попутчиками, знакомыми офицерами из штаба, подождали, пока погрузятся опечатанные мешки и ящики в сопровождении группы курьеров, вооруженных «в девичестве» МР5, а у нас обозванными ППДС-43[13]. Полюбили у нас этот ПП, очень полюбили, и армия, и органы. Для определенных целей – лучше не придумаешь! А после того, как закупили лицензию и завод по производству патронов 9×19 поставили, то и пистолеты под этот калибр, как горячие пирожки, разлетаются. Не зря же и в XXI веке этот калибр самым популярным среди пистолетов остался? Одни наши все экспериментировали, изобретали «макаровские» 9×18 да ублюдочные «ижевские» 9×17. Может, и деньги экономили, за лицензию платить не хотели. Не знаю. Знаю только, что проклинаемый «либерально мыслящими» Сталин предпочитал не тупо товары закупать или магазины строить, а заводы и лицензии выкупать! Чтобы у нас производилось. И не так, как в России XXI века – отверточное производство и громкие крики о наших «Фольксвагенах» и «БМВ», а настоящее, полного цикла, до последнего болтика и резиночки! Еще и специалисты буржуинские наших обучали на новом оборудовании работать, и рабочие ехали работать и учить. А вот уж когда продавать отказывались, даже за большие деньги, тогда и скопировать пытались. Не всегда удачно, но делали. А эти, из России двадцать первого, только трындеть да сырье за границу гнать могут. На большее и не способны, кто-то просто разучился, но большинство и не умело никогда. К тому же к Черномырдину как ни относись, но мужик-то умный был. Производственник настоящий, пусть и из добывающей отрасли! А то, что говорил коряво… Пусть кто-нибудь на место его бэ-мэ и между нормальных слов вставит наш «второй командно-штабной язык», и все придет в норму! С матами речь Виктора Степановича зазвучит как нормальная и вполне образная! Да и неумение красиво говорить – это черта очень многих технарей, настоящих специалистов. Особенно если материться нельзя. А ведь хочется! Особенно когда об экономике и политике России девяностых-двухтысячных говоришь! Это «економисты» разные да торгаши с юристами полялякать всегда готовы! Потоками слов пряча свою глупость и пустоту душевную. Тот же Жирик, оратор от бога, – смесь Троцкого и Керенского. Только Троцкий посмелее был, ни других, ни себя в Гражданскую не жалел, хоть и любил комфорт. А Жирик… умный, хитрый и при этом трусливый. Помесь женского полового органа и английского мячика. Именно так его мой знакомый называл, когда «юрист и сын юриста» в Красноярске пятисотки мужичкам раздавал, «помощь» оказывал народу, мразь. А с Троцким его поговорки роднят. Раньше говорили п…т, как Троцкий, а теперь – как Жириновский. Только ради Вольфовича никто человека с ледорубом не пошлет, масштаб личности не тот, мягко говоря. У Зюганова от коммуниста только название осталось да риторика. Не могу себе представить даже самого завалящегося районного секретаря партии из этого мира, слюнявящего икону в храме и кланяющегося священнику. Не могу! А «папа Зю» – пожалуйста, политик, млин!

Ладно я, человек испорченный жизнью в Союзе периода тотального гниения и мерзостью России девяностых, который попытался найти хоть какой-то костыль, чтобы удержаться в новой жизни, и пошел в церковь. Но этот-то?! Почему большевики пошли против церкви, причем народ в большинстве их поддержал? Не из-за ее бешеного авторитета, которого и не было. И не из-за неправедно нажитых богатств. Вспомните, какие первые слова учились писать люди на курсах по ликвидации безграмотности? Не мама мыла раму. Нет! Мы – не рабы! Рабы – не мы! Вот что с самого начала учились писать люди. Вот что вкладывалось в головы! Не рабы! Свободные люди! Но потомкам тех, кто умирал ради того, чтобы не было рабства, как оказалось, рабами жить легче. Особенно когда у раба осталась иллюзия свободы. Ведь свобода – это в первую очередь ответственность! Перед собой, перед своими близкими, перед страной, наконец.