Книга Бизнес-класс - Семен Данилюк

– Так нюхай! – Резуненко бесцеремонно ткнул ему под нос рукав собственного полушубка. – Ишь, нюхач выискался.

Коломнин молча отодвинул от себя подставленный локоть. Пристально посмотрел на непонятно задиристого собеседника.

– Похоже, времени у тебя до хрена, – определил Резуненко. – Поездку он затеял! Да не там! Здесь ты сейчас нужен. Потому что не там, а здесь начало всему. Если разбираться, то здесь. А уж после и покататься не грех.

– После чего? Хочешь, чтоб банк предъявил побыстрей иск «Нафте»? – догадался с усмешкой Коломнин. – Этого ведь добиваешься?

– С чего взял?

– Логика. За «Нафтой» перед тобой, как понял, долг. Самому взыскать не получится. А на плечах у банка, – присоединишься. Глядишь, и вернешь, – Коломнин под недоумевающим взглядом Резуненко несколько смешался. – Потом, как понял, обидели тебя.

– Да ты чего? Опешил, бедный мой Степан? – Резуненко собрался выругаться. Но что-то удержало. – Чтоб я Салман Курбадычу подлянку за спиной подложил? И потом, ты видел, сколько народу вчера было?..Видел, да? И за каждым минимум еще по сотне. Плюс семьи.

– И что?

– Ты муравейник когда-нибудь разорял? В детстве, в пионерлагере разорял?.. «Нафта» для нас всех – тот же муравейник. Он жив, мы живы. Не разорять ее, спасать надо.

Было очевидно, что возмущение Резуненко вполне искреннее.

– И все-таки я должен сам посмотреть, – объявил Коломнин, интонацией как бы извиняясь за допущенную невольно бестактность.

– Да на хрена?! Не терпится побыть лохом! Неделю за здорово живешь потеряешь, пока тебя в тайге «разводить» будут.

– Что значит «разводить»?

– Да как всех лохов. Ну, привезу я тебя. Покажу буровую. Увидишь ее снаружи. Что поймешь? На парадах вон перед всем миром ракетные установки возят. Тоже все видят. А много понимают?

– Не вовсе же я лох. В чем-то разбираюсь. И убедиться, как налажена система учета, надеюсь, сумею.

– Ни черта не сумееешь. Я тебе без всякой поездки скажу: воруют. А только внешне – все тип-топ.

– Так не бывает. Существуют же журналы, компьютерный контроль.

Резуненко помотал головой:

– Ты и впрямь как дитя малое. Чего там контроль? Ты приехал, – шайбу поменяли. Сечение изменилось. Смотришь по показателям – душа радуется. Уехал: ту шайбу вывернули, старую ввернули, – пошел опять «левый» конденсат. Да и с компьютером – натренировались. На что другое, а на это русских мозог с запасом хватает.

– Но существуют же датчики на количество оборотов!

– Ишь ты, натаскался чуток, – удивился Резуненко. – А если неучтенное извлечение? Скважина, к примеру, в фонтанном режиме. Как учтешь? А газовые, они всегда фонтанируют.

С удовольствием профессионала убедился, что окончательно смутил собеседника.

– Это я к тому, чтоб самомнение сбить. На самом деле по жизни воруют на месторождении, кто ни попадя. В полном соответствии с штатным расписанием: прорабы цистернами, бригадиры машинами, рабочие ведрами. Могли б в подолах, в подолах бы уносили. Кто во что горазд. Потому и ущучить трудно, что все. Но можно, если знаючи. Только сейчас здесь вы нужны. Не там! Здесь надобно перекрывать. Там – ручейки. Здесь – поток. Я б на твоем месте, пока документы не предъявили бы, никуда не сдвинулся. Резуненко вгляделся в насупившегося собеседника. Что-то определил. – Ох, и твердолобый ты, как погляжу, – бесцеремонно определил он. – Прям как я. Хотя такие иногда как раз стены и прошибают. Ладно, раз уж Салман приказал, – завтра с утра взлетаем. За недельку, глядишь, и научишься скважину от «вертушки» отличать.

Но пробыть в тайге целую неделю Коломнину в этот раз оказалось не суждено. На четвертый день по мобильному телефону ему дозвонились из секретариата банка и передали указание немедленно явиться к Дашевскому.

– Так он же мне сам две недели дал, – удивился Коломнин. – Сказал хоть, для чего?

– Нам президент не докладывает. Но велено – немедленно, – неприязненно ответили ему. Самая попытка обсуждать указания руководства в секретариате воспринималась как плохой тон.

Через три часа Коломнин – небритый, закопченый, в выглядывающей из-под полушубка тельняшке ввалился в кабинет управляющего банковским филиалом.

– Вас бы в таком виде к Фархадову, – вмиг бы общий язык нашли, – констатировал Хачатрян, с невольной брезгливостью наблюдая за мокрыми пятнами, оставленными на персидском ковре огромными, подшитыми валенками. И, будто торопясь загладить неприветливость, поспешно спросил. – Как съездили?

Коломнин откинулся в кресле. – Хорошо, но мало. Какие люди, просторы! Дело масштабное. Но и воруют масштабно, – строго оборвал он себя, заметив, как разом воодушевился Хачатрян.

Намек Симан понял. И потому сокрушенно вздохнул:

– Будете сообщать Дашевскому?

– Само собой.

– Тогда меня, должно быть, под горячую руку выгонят. Только денег таким путем все равно не вернем.

– А каким вернем?

– Все тем же. Надо дать еще – на завершение строительства.

– Чего-о?!

– Надо дать! – повторил Хачатрян. – Конечно, сначала разобраться.

– Да как же за две недели разобраться в том, в чем ты за два года не сумел?..

– У вас совсем другая ситуация! – Хачатрян придвинулся. – Меня Фархадов привык за мальчика держать. А с вами-то так не получится. И деньги ему позарез нужны. Так что – покочевряжется да все и покажет. А сообщать ли Дашевскому и что именно, через две недели и определимся. Две недели теперь ведь ничего не изменят, а?

– Пожалуй, – вынужден был согласиться Коломнин. Конечно, ни о каких новых деньгах и речи быть не могло. Но нависла угроза невозврата уже выданных. Заигравшийся Хачатрян в одном прав: Дашевский в гневе был склонен к импульсивным, непросчитанным решениям. А потому, прежде чем бить тревогу, требовалось до конца все выяснить самому.

– Так и быть! Я пока не буду ни о чем докладывать. Но твоя задача добиться, чтобы Богаченкову были представлены все документы. Все! – жестко уточнил Коломнин, ничуть не сомневаясь, что у Хачатряна есть свои, тайные методы воздействия на Мясоедова. – Тогда по возвращении будем разговаривать. В противном случае… Это как на пожаре. Можно тушить пожар, а можно, не обращая внимания на горящее здание, вытаскивать из огня все, что подвернется под руку. Понятно, да?

Хачатрян хмуро кивнул.

В тот же день, последним рейсом, не найдя даже способа попрощаться с Ларисой, Коломнин вылетел в Москву.

Москва– Женева. Женевский межсобойчик

В Домодедово прилетел он среди ночи. Коротко поразмыслив, решил домой не ехать, а прикорнуть в одном из кресел среди бесчисленных, задержанных непогодой пассажиров. («Домой», – с сарказмом передразнил он самого себя: как раз дома у него больше не было). Прикорнуть, втиснувшись меж двумя похрапывающими женщинами, он сумел, заснуть – нет.