Книга Игры больших мальчиков - Ольга Славина

Новенькая оказалась кудрявой, толстой и бестолковой.

— И почему я должна за такие деньги работать? — все время вздыхала она.

— Наверное, потому, что вы пришли работать сюда, а не в Газпром или какую-нибудь другую стабильно развивающуюся компанию, — отвечала Нина Федоровна. — Катенька, как ты похорошела! Влюбилась, что ли? Или в реалити-шоу поучаствовала? «Снимите это немедленно»?

— И то и другое, — улыбнулась Катя, но в подробности вдаваться не стала…

— Ваш предок действительно владел трактиром. — В тот же день Катя докладывала ресторатору о проделанной работе. — Правда, не думаю, что он — персонаж для рекламы, так как 4 февраля 1813 года был обвинен «в недозволенной продаже одного ведра французской водки из своего погреба». Из-за войны с Францией в России действовали ограничения на торговлю ее товарами. И лишь по Манифесту от 30 августа 1814 года по случаю разгрома Наполеона Бабаев был прощен. Но вскоре последовали новые конфликты с законом. Сначала это было рукоприкладство: драка с посетителем. Потом Яков Бабаев купил партию водки у заводчика Глазова, но не оплатил пошлины за провоз крепких напитков на тысячу рублей. Так что у Бабаева была подпорченная репутация, и его трактир вскоре прогорел.

— Черт! Черт! Черт! — Похоже, мужчина расстроился из-за генетики. — И что же мне теперь делать с рестораном?

— Открывать. Но вот строить рекламную кампанию на прошлом вашего рода я бы не советовала. Не стоит подчеркивать вековые традиции дебошей и акцизных нарушений.

— Но, с другой стороны, любой пиар хорош, даже черный. Он даже больше запоминается, — повеселел начинающий ресторатор. — Какой же трактир без левой водки и хорошей драки? Возможно, что незаконопослушный предок все-таки мне пригодится. Спасибо за оперативность…

Передав взволнованному потомку ксерокопию формулярного списка на горе-трактирщика, Катя отправилась в больницу к Миле. Давно надо было ее навестить. Жаль, что нельзя купить соки и фрукты, сложить все это на тумбочку, придвинуть стул к кровати и расспросить подругу о том, что говорят врачи. И о том, что случилось тем вечером.

Черкасский держится очень уверенно. Всем своим видом говорит: я не имею никакого отношения к новому нападению, если мне понадобится кого-нибудь придушить, я сделаю это не в темном, пахнущем кошками подъезде, а в элитном клубе, пахнущем марихуаной, со специально обученными девушками.

Неужели на самом деле в столице орудует маньяк? Он задушил ту, первую жертву, потом взял тайм-аут, а теперь опять активизировался. Ведь Черкасский не признался в первом нападении. Он не отрицает только эпизода с Милой. Но, по его мнению, в нем не было ничего маниакального. Эротическая фантазия по чистой случайности закончилась трагически.

Впрочем, зачем скрывать? У этой случайности есть имя и фамилия — Катя Чижова. Это она ворвалась тогда в подсобку в самый неподходящий момент. Участники «исторической реконструкции» так растерялись, что Мила грохнулась на пол, ударившись головой о батарею. Именно черепно-мозговая травма погрузила ее в кому, а вовсе не попытка удушения. Так что, если называть вещи своими именами, на грани жизни и смерти Мила оказалась из-за Кати.

Что с ней не так? Она же хочет как лучше. А получается… Ничего у нее не получается. Порой на Катю накатывала такая тоска. Другие делают карьеру, создают семью, обмывают ремонт в новой квартире. А ей и обмыть-то нечего…

У ворот больницы Катя заметила знакомого. Ей навстречу шел Петр — тот самый поклонник Светика, которым она вертела перед носом Горчакова, как красной тряпкой перед быком. Впрочем, не исключено, что это был всего лишь отвлекающий маневр. Светик специально развернулась к Пете, чтобы освободить проезд для Кати. Но теперь стоянка возле Алексея опять для всех, кроме его невесты, запрещена.

Выглядел Петр хмуро, по сторонам не смотрел.

— Здравствуйте, — проявила вежливость Катя.

— Привет, — буркнул он, явно не узнавая.

— Навещали больного?

У ворот больницы все — друзья по несчастью.

— А вы, собственно…

— Катя Чижова.

— А-а, подруга Светика, — вспомнил Петр. — Вот скажите: почему, если женщина красива, она обязательно стерва? Это природой заложено или мужчины виноваты: потакают, соблазняют, обхаживают. И она уже возомнила о себе…

Катя вдруг увидела в этом большом, раздраженном мужчине ту же скомканную туалетную бумагу, какой ощущала себя. Ее обманул Алексей, его использовала Светик.

— Вспомните классику, — попыталась утешить Катя владельца авиакомпании. — Первым делом самолеты, ну а девушки…

— Суп с котом, — оборвал Петр. — Это для девушек главное — международные рейсы. Вот вы, наверное, сюда пришли тоже какого-нибудь богатенького Буратину навещать.

— С чего вы взяли? Я к коллеге по работе пришла. А работали мы в бюджетной организации.

— В Госдуме, что ли? — хмыкнул владелец авиакомпании.

— Почему в Госдуме?

— Потому что это очень дорогая клиника.

Надо же! Особого богатства у Милы Катя не подозревала. Напротив, Мила была сиротой, воспитывалась в детском доме, единственная ценность — это квартира, которую государство за ней оставило после того, как ее родители-пропойцы перепились до смерти. Кто же оплачивает ее лечение? Неужели Черкасского совесть замучила? Впрочем, это логично. Он, как никто, был заинтересован, чтобы Мила побыстрее очнулась и подтвердила его показания. Или, наоборот, чтобы оставалась в коме и не раскрывала рта. Интересно, какую установку он дал врачам? Ведь, кто платит, тот и заказывает капельницу…

Пускать Катю к Миле толстая медсестра отказалась.

— Посещение только для близких родственников, — рявкнула она. — Остальным запрещено. Идите отсюда, девушка.

Нельзя сказать, что Катя любила нарушать запреты, но она должна увидеть Милу. Прощения попросить. За то, что ворвалась тогда, или за то, что убийце помогла на свободе оказаться. Виновата, как ни крути.

Нет, она не собиралась отступать.

— Ваша пациентка — сирота. Для нее работа — дом родной. Внимание коллег — это так важно, сами понимаете. — Катя принялась искать подход. — А то ведь, сами знаете, есть не коллективы, а зоны повышенной опасности. Там, если стреляют глазами, то на поражение. А если чешут языками, то у тебя за спиной.

— Да-а, коллективы бывают разные, — кивнула медсестра. — Зависть коллег, недовольство начальства…

— У нас не так. В нашей организации главное богатство — это люди. И я от имени и по поручению всего коллектива… А вы меня не пускаете.

— Ну хорошо, — сдалась толстуха. — Вот вам халат, вот бахилы, идите в палату, второй этаж, третья дверь направо. Только ненадолго, чтобы доктор не заметил. Он запретил к Кострыкиной посторонних пускать.

Катя поднялась на второй этаж, повернула направо, но от указанной двери ее бесцеремонно оттолкнули. Другая медсестра — худая и длинная — промчалась, как на пожар. Миновала Катю и влетела в нужную ей палату, распахнув дверь.