Книга Американский герой - Ларри Бейнхарт

Глава 16

Президенту кажется, что проще показать докладную записку, чем пересказывать ее содержание. Потому что если Хартман начнет что-нибудь записывать, то придется тревожиться уже о двух документах. Он мог бы, конечно, и запомнить, но полагаться на память опасно, ибо она может сыграть с человеком злую шутку. К тому же авиалайнер номер один уже готов к взлету.

Короче, Джордж Буш рад, что избавился от этого документа. Он жег ему карман, как злобный сказочный тролль, постоянно напоминая о себе и требуя, чтобы его выпустили на свободу. И вот наконец президент от него избавился и переложил все свои проблемы на чужие плечи. Пусть теперь Хартман решает, как его приручить, а если ему это не удастся, то Буш сможет попросту забыть о его существовании. Один-единственный клочок бумаги! Никто даже не сможет доказать, что Буш. его когда-нибудь видел. Или что этот текст действительно был написан Ли Этуотером.

Зато Хартман понимает, что ему представился случай изменить всю свою жизнь.

Он освобождает себе целый день. Никаких встреч. Никаких звонков. Никаких конференций. Никаких писем. Никаких контрактов. Никаких помех. Никаких адвокатов.

Для того чтобы осмыслить все величие этого жеста, достаточно сказать, что он не собирался освобождать себе целый день для того, чтобы умереть. А если бы он был женщиной, то не стал бы освобождать себе целый день для того, чтобы родить.

День он начинает с того, что на рассвете отправляется в спортивный зал. Там он занимается кендо — сначала со всеми вместе, а потом отдельно со своим сенсеем, чтобы усмирить плоть и очистить сознание. Усилия и мощная физическая концентрация причиняют боль. Но Хартману она нравится. И лишь тогда, когда она затмевает все остальное, он преодолевает ее, возвращается в свой кабинет, достает из сейфа полученную записку и начинает размышлять над пьем, что же теперь делать.

Он понимает, что все находится в подвешенном, состоянии. Что никто ничего конкретного ему не поручал. Он должен вернуться к президенту и сказать: «Вот как это можно сделать». Хартман не испытывал никакого страха перед деловыми встречами. И в самом деле он прекрасно с ними справлялся. Потому что, если фильм у него не покупала «Коламбия», он отдавал его «Эм-си-эй», если он и там. не нравился, то Хартман переходил к «Парамаунту» и студии Диснея. Но на этот раз он мог обратиться только к одному человеку.

Или нет? Он затолкал эту мысль в коробочку, плотно прикрыл ее крышкой и поставил на дальнюю полку, которая, по его представлениям, находилась у него в задней левой части мозга.

Хартман погружается в размышления и набрасывает на листе свои соображения, который ему предстоит сжечь перед уходом из кабинетика.

Он думает о том, что такое война. Точно так же как эту отер и Сакуро Дзюдзо, он является последователем Сунъ-Цзы. На память ему приходит фраза «Война есть не что иное, как ложь»[35]и его сотрясает внутренний смех.

Он понимает, что ему предстоит действовать в четырех взаимосвязанных направлениях. Необходимо найти подходящего режиссера, соблюдать полную секретность, сдерживать прессу и обеспечить финансирование.

Но самое важное — это режиссер. Желательно он же — сценарист. Таким образом можно будет избавиться от еще одного посвященного. Режиссер сможет создать видеоряд и написать краткий сценарий,[36]с которым Хартман и познакомит президента.

Но для того чтобы все хранить в тайне, необходимо было разработать план действий. Обычно, когда Хартману предстояло серьезное дело, он собирал команду, и все вместе обсуждали то, что им предстоит, подвергая критике предложения друг друга. Все делалось с помощью мозгового штурма. Они рассматривали возможные последствия своих действий. Но в данном случае, понимал Хартман, самое главное — секретность, и никто не должен знать больше того, что знать ему абсолютно необходимо.

Как только в курс дела будет посвящаться новое лицо, необходимо будет принимать все меры безопасности, то есть устанавливать за этим человеком слежку и организовывать прослушивание. И не только за ним самим, но и за его коллегами, друзьями, любовниками и любовницами, а также членами семьи. И чем шире будет круг осведомленных лиц, тем больше потребуется осведомителей. Хартману и прежде доводилось следить за людьми, прежде всего за собственными сотрудниками. Все крупные и далее мелкие агентства создавались независимыми агентами, которые приводили в них своих клиентов. То есть с помощью крале и обманов. И Хартман, основавший «Репризентейшн компани» точно таким же образом, поклялся себе, что лично с ним такого никогда не произойдет. И поэтому, как только работающий у него агент начинал проявлять повышенную активность и независимость, за ним тут же устанавливалась слежка, а его телефон ставился на прослушку. Если выяснялось, что этот агент вынашивает коварные планы, то тогда уже предпринимались соответствующие действия. Иногда они были поощрительными: повышение по службе, новая машина, премия, — короче, демонстрация благодарности за лояльность. Иногда карательными: увольнение сотрудника и распространение слухов о его нечистоплотности, а также уведомление всех возможных клиентов о том, что, если они уйдут вместе с этим агентом, компания сделает все возможное для того, чтобы эти актеры больше никогда не были задействованы ни в одном проекте. Иначе говоря, Хартман прекрасно понимал, во что могут обойтись слежка и служба безопасности.

Хартман всегда руководствовался правилом не вкладывать деньги в фильмы. И это правило стало частью стиля работы компании, поэтому, если агент заявлял: «Я настолько в этом уверен, что сам готов стать продюсером», — к этому относились по меньшей мере со снисходительной улыбкой. Ибо, как только человек вкладывал собственные средства — не важно, выигрывал он на этом или проигрывал, — он начинал руководствоваться жадностью, опасениями и сомнениями и терял способность относиться к происходящему объективно.