Книга Брат Гримм - Крейг Расселл

Фабель положил открытую книгу на кофейный столик. Ему показалось, что температура в комнате упала на несколько градусов, а лежащая перед ним книга источает зловещий холод. В этом опусе в беллетристической форме был изложен четкий план похищения и убийства, в основу которого легла записанная братьями Гримм легенда о подменышах. Скрупулезный, пусть и вымышленный, метод Якоба Гримма при подготовке и осуществлении его плана прослеживался и в реальных действиях современного убийцы. Фабель снова подумал о девушке на берегу. Юная жизнь была похищена для того, чтобы ублажить чье-то извращенное воображение.

К реальности его вернул телефонный звонок.

— Привет, шеф… Это Анна. Я установила личность девушки на берегу. На сей раз, как мне кажется, мы имеем подлинное имя.

Глава 19

9.45, понедельник 22 марта. Полицайпрезидиум, Гамбург

«Голубые глаза» наконец обрели имя — Марта.

Учитывая последнее фиаско, Анна не стала вступать в контакт с родителями, однако запросила в Общенациональной службе уголовного розыска фотографию девушки, находившейся в розыске с прошлого вторника. Девушку звали Марта Шмидт, и жила она в городе Кассель, земля Гессен. Фабель смотрел на фотографию, которую вручила ему Анна. Это было увеличенное воспроизведение снимка, сделанного явно в фотоавтомате. У Фабеля не осталось никаких сомнений. Колокола тревоги в его голове молчали. Вглядываясь в лицо девушки, он испытывал только печаль.

Анна Вольф стояла рядом с Фабелем; в ее глазах не осталось и следа от обычного блеска, она побледнела, а вид у нее был полусонным. Фабель понял, что Анна трудилась без отдыха до тех пор, пока не установила личность жертвы. Когда она говорила, ее язык от свинцовой усталости едва шевелился.

— Об исчезновении Марты Шмидт сообщили во вторник, но похитили ее, видимо, раньше.

Фабель вопросительно вскинул брови.

— Ее родители — наркоманы, — пояснила Анна. — Марта имела привычку пропадать на несколько дней, а затем возвращаться, поэтому полиция Гессена не очень обеспокоилась, узнав о ее исчезновении. Мать и отец уже дважды получали официальное предупреждение в связи с их недостаточным вниманием к ребенку. Но насколько мне известно, отец сейчас вряд ли пребывает в лоне семьи.

Фабель глубоко вздохнул и приступил к чтению полученного по факсу из Касселя досье. Там говорилось, что родители девушки были наркоманами и не гнушались мелкого воровства, чтобы удовлетворить свою пагубную страсть. Мать иногда занималась проституцией. «Низший класс Германии, — подумал Фабель. — „Подземные люди“». Любопытно, что Марта родом из Касселя — города, который много лет служил домом для братьев Гримм. Кассель, обычно ничем не примечательный, тихий город, недавно стал поставщиком горячих новостей благодаря так называемому Роттенбургскому каннибалу. Поступки этого типа шокировали всю Германию, которая, как всем казалось, давно утратила способность быть чем-либо шокированной. Армин Майвес был осужден за помощь в суициде Бернду Брандесу, выразившему желание быть после смерти съеденным. Всю операцию Майвес зафиксировал на пленку, включая ампутацию пениса Брандеса, их совместное застолье, во время которого отрезанный орган был съеден, введение наркотика, убийство при помощи нескольких ударов ножом, расчленение тела и укладку мясных упаковок в морозильную камеру. До ареста Майвес успел потребить более двадцати килограммов мяса жертвы — если, конечно, Брандеса считать таковой. Он страстно желал быть съеденным и был одним из многих, кто обращался к Майвесу с подобным предложением. Нашли эти люди друг друга в Интернете на сайте гомосексуалистов-каннибалов.

Сайт гомосексуалистов-каннибалов. Несмотря на характер своей работы, Фабель лишь с огромным трудом мог воспринимать неожиданно возникший вокруг него мир, в котором можно исполнить самое нездоровое желание и найти место, чтобы удовлетворить любой, пусть даже самый чудовищный, аппетит. И вот теперь с Касселем для него связана еще одна мрачная история.

— Надо привезти обоих родителей или хотя бы мать, чтобы провести формальную идентификацию, — сказал Фабель.

— Я связалась с работницей социальной службы, занимавшейся делом Марты, — ответила Анна. — Она намерена сообщить все родителям, хотя им на это, может быть, и плевать, и доставить одного из них сюда для официального опознания тела.

— Теперь я понимаю, почему информация о ней появилась так поздно, — заметил Фабель. — Думаю, что и в своей школе Марта была нечастым гостем.

Он еще раз посмотрел на снимок — на лицо, которое видел первый раз на песке в Бланкенезе. На фотографии Марта улыбалась, но ее глаза оставались печальными — взгляд шестнадцатилетней девочки говорил о том, что ей пришлось пережить. Марте было столько же лет, сколько и его дочери, она смотрела на мир лазурными глазами, но видела там лишь боль и страдание.

— Когда, по твоему мнению, она могла пропасть? — спросил Фабель.

— Трудно сказать. Думаю, что где-то между девятью вечера воскресенья и… сообщением о ее исчезновении во вторник. Вы хотите, чтобы я поехала… в Кассель и поспрашивала там людей?

— Нет, — Фабель потер глаза кончиками пальцев, — оставим это полиции Гессена, по крайней мере на время. Ничего стоящего мы там не узнаем, если, конечно, местные парни не найдут прямых свидетелей похищения. А пока пусть они прорабатывают контакты Марты с теми, кто каким-то образом связан с Гамбургом. Мне кажется, что наш убийца обитает здесь — или где-то поблизости — и что у него нет прямых связей ни с Мартой Шмидт, ни с теми, кто имеет к ней какое-либо отношение. Однако попытайся получить от местной полиции как можно больше сведений о ее перемещениях в последние дни перед исчезновением. — Он улыбнулся и добавил: — А теперь марш домой, Анна, и хорошенько выспись. Все дела подождут до утра.

Анна уныло кивнула и ушла. Фабель уселся за стол, достал альбом для эскизов, стер резинкой слова «голубые глаза» и написал «Марта Шмидт». По пути к выходу он заглянул в конференц-зал и пришпилил фотографию к демонстрационной доске, рядом с другими материалами следствия.

Глава 20

11.10, вторник 23 марта. Институт судебной медицины, Эппендорф, Гамбург

Отец Марты совершенно определенно перестал быть частью семейного портрета.

Мать, которую звали Ульрика Шмидт, оказалась маленькой женщиной лет сорока пяти на вид, хотя из сообщений кассельской полиции следовало, что ей совсем недавно исполнилось тридцать пять. Когда-то, судя по всему, фрау Шмидт была красивой, но теперь ее лицо стало одутловатым и приобрело выражение мрачной усталости, свойственное постоянным потребителям наркотиков. Ее голубые глаза казались погасшими, а тени под ними придавали всему лицу брезгливо-недовольный вид. Светлые волосы женщины были лишены даже намека на блеск. Фрау Шмидт откинула их назад и небрежно стянула на затылке. Жакет и брюки, которые она носила, когда-то могли показаться супермодными, но с тех пор, увы, минуло по крайней мере лет десять, а то и больше. Фабель понимал, что она выудила этот прикид из своего убогого гардероба, чтобы полнее соответствовать важности события.