Книга Романтик - Николай Прокудин

— А вертушки? — удивился я. — Почему вертолетом не забросить нам помощь?

— Вертолетчики после обстрелов из ДШК не хотят сюда соваться. Тем более что ни убитых, ни раненых тут нет. Сейчас позавтракаем и будем наблюдать за окрестностями, греясь на солнышке.

* * *

Я жевал сухарь и ковырялся в банке с кашей, наблюдая за часовым. Колесо маячил по склону, уже который час.

— Часовой! -Я!

— Пойди сюда, дружище.

— Да. Слушаю.

Мокрый, грязный, измученный солдат с тоской смотрел мне в глаза.

— Колесо, ты чего маячишь третий час по сопке?

— Я на посту.

— А смена каждый час. За кого стоишь?

— Ни за кого. За себя. Я не устал.

— Кто с тобой на посту должен стать по часам.

— Хафизов, Хайтбаев, Керимов.

— Понятно. «Мафия узбекская.» Сержанта ко мне. Быстро. Мухой!

— Да я ничего, постою…

— Я же сказал: мухой! Сержанта сюда.

Сержант, не спеша, озираясь и ругаясь про себя, приблизился. На руках надеты кожаные перчатки, толстый воротник свитера вылез из х/б. Одет не по форме, выделывается.

— Да, слушаю.

— Не понял, повтори.

— Слюшаю, что нада?

— Ты еще и хамишь?

Коротким ударом в зубы свалил наглеца с ног в снег.

— Сволочь! Чего ты, мразь, выпендриваешься? Вчера взводного бросили, трусы поганые, сбежали. Ты побежал первый, а сегодня над солдатом молодым издеваешься, который честно бился.

Сержант, что-то бормоча на родном языке, поднялся и угрожающе зашипел. Ну прямо как змея.

— Не шипи, скотина. На пост заступаешь, Хайтбаев, сейчас же и до вечера.

— Убью! — прошипел, злобно сверкая глазами, этот недоносок.

Он потянул на себя автомат, но ударом ботинка в пах я его сшиб в снег и придавил грудь каблуком. Я все сильнее вдавливал его в снег. Сержант шипел, хрипел, выл и извивался. Несколько ударов по почкам и голове его успокоили. Опомнился.

— Встать! Сволочь! Будешь рыпаться — пристрелю как собаку, и спишем на боевые потери! С сегодняшнего дня ты не младший сержант, а в полку приказ на тебя оформлю. И не таких обламывали. Марш на пост, сволочь!

Колесников наблюдал за происходящим в стороне и явно был рад такому исходу, хотя и напуган.

Уже бывший сержант угрюмо побрел к своим землякам, испуганно наблюдавшим за нашей «милой» беседой.

— Хафизов, Керимов! Ко мне!

Солдаты дружно затрусили в мою сторону.

— Итак, трусы и бездельники! Скоро у вас начнется новая жизнь. Можно сказать, она уже началась. Получите нового зам. комвзвода, и «мафии» землячества в роте не будет. Сходи, Хафизов, обрадуй Алимова и Исакова. А потом как обрадуешь — на пост, к трупу главаря. А ты, Керимов, на пост к обрыву. Ночь делите на троих, а Колесо отдыхает за сегодняшнюю ночь. Исполнять!

Грусть и печаль появилась на лицах «азиатов». Меня радовало их уныние. Борьба с ними в роте велась, но пока успехов было мало. Воевать они не любили и не хотели, работать тоже. А вот покурить, поспать, пожрать, что-нибудь спереть — мастера. Готовы болтать на своем языке «хала-бала» целыми днями. Главное — бездельничать и отлынивать от работы.

Наблюдатели заметили подмогу. Медленно передвигая ноги в глубоком снегу, брела цепочка бойцов. Вскоре первый выбрался к нам на вершину.

— Встречайте спасителей, — радостно прокричал Мачану, сержант-молдаванин. — Подкрепление прибыло!

— Устали ждать! — ответил им ротный.

— Торопились, как могли. Несли очень много, — ответил командир разведвзвода старший лейтенант Коля Пыж.

— Разведчики! Герои! Спасли первую роту, — с пафосом произнес Острогин.

— Мужественная разведка выручила зачуханную пехоту! — поддержал иронию взводного Кавун.

— Ладно, ладно, хватит. Делите патроны и гранаты, вот лента к «Утесу» и лента к АГС, — смущенно проговорил Николай.

Сибирский богатырь, пулеметчик Гостенков, по кличке Папа, вынул из мешка два цинка с патронами. Ого! Ватников высыпал несколько гранат и положил две мухи. Два чеченца выложили из мешков по цинку патронов 7,62 к пулеметам ПК. Тарчук раздал патроны снайперам, а зам. комвзвода высыпал сигнальные ракеты. Взводный также принес на себе цинк патронов для ПК. Два таджика положили на снег ящик с двумя цинками 5,45 мм автоматными патронами.

Боеприпасы поделили по взводам, и все вокруг защелкали, заряжая магазины. Это уже кое-что, можно еще раз повоевать. Хватит часа на полтора — на два боя.

Следующим утром пришла команда возвращаться к батальону. Ущелье прочесали разведбат и саперы, понаставили мин-ловушек. Пора к своим. Наконец-то.

Я с командиром и разведчик пошли посмотреть на убитого главаря. Его документы уже давно были у нас. Автомат АКМ подарили разведчику Пыжу.

— Иван! Посмотри! У «духа» ушей нет.

— А они были? — усмехнулся ротный.

— Издеваешься?

— Угу. Их нужно у дембелей искать. Ларик или Васька срезали. Трофей! Думаю: не найти их, прячут всегда хорошо, черти! Главное, чтобы на строевом смотре каком-нибудь не всплыли перед проверяющими начальниками!

— Что будем делать?

— Уходить. Больше ничего.

Развязывать нагрудник у трупа я не захотел, надо «духа» тогда переворачивать. Ротный финкой срезал веревки и протянул нагрудник мне:

— Держи, Ник, на память! А то твой ведь весь разорванный, старый. Под тело я заложил Ф-1 с выдернутым из запала кольцом.

— Пусть забирают вместе с сюрпризом, — иронически произнес Иван, наблюдая за моими действиями. — Растешь прямо на глазах.

— Забирать обязательно придут, где-нибудь тут и похоронят поближе к Аллаху. Если повезет, сразу еще похоронят кого-нибудь с помощью твоей «эФ-ки», — заулыбался разведчик Пыж.

Нагрудник был весь залит кровью, но новенький, пакистанский. Да и кровь чужая — вражеская.

— Одеты они все были с иголочки, вооружены, экипированы тоже хорошо. Не простая банда, — задумчиво произнес Пыж.

— Ну, все! Снимаемся отсюда, — скомандовал ротный. — Ты, Пыж, налегке, поэтому нас прикрывай. А когда мы спустимся, снимайся с горки и ты.

Вот и вновь тяжелая дорога. Теперь по колено в снегу опять работать вьючными животными.

* * *

В конце дня мы выбрались к указанному району, но батальона там уже не было. Нас встретил лишь один взвод третьей роты, который страховал наш отход. Пять минут привал, и снова в путь. Наша рота, взвод третьей роты и разведвзвод спускались ниже по хребту, все ниже и ниже. Снег все тоньше и тоньше, все теплее и теплее воздух. Бушлаты сняты и привязаны к мешкам. Морозов уже не предвидется, но есть люди слегка обмороженные в первую ночь после боя. Солнце в зените, жара и обмороженные лица, руки и ноги солдат. Парадокс!