Книга Заявка на подвиг - Иван Стрельцов

По-прежнему сжимая в руке пистолет, он выскочил во двор и тут же услышал:

– Стоять на месте, руки за голову, стреляем без предупреждения!

От «Нивы» и «семерки» к нему бежали какие-то люди. «Засада», – промелькнуло в голове Раида, но вот к этому сознание бывшего боевика было не готово. Вскинув пистолет, он сделал неожиданный поворот на сто восемьдесят градусов, остервенело нажимая на спусковой крючок. В секунду расстреляв оставшиеся патроны, чеченец сорвался с места и, петляя как заяц, бросился в сторону трансформаторной будки.

За его спиной прозвучал один выстрел, затем другой, потом началась настоящая канонада. Нырнув под натянутую стальную ограду, Раид сообразил, что стреляют не в него. Кто-то посторонний включился в общее веселье, и не исключено, что это был любовник Карины – вместо смерти он дарил вайнаху шанс на жизнь.

«Все, к шайтану этот город, – оказавшись на улице, Раид, не оглядываясь, зашагал туда, где оставил свою машину. Он уже понял, кто устроил на него засаду. – Раз они вышли на Карину, то вскоре выйдут на дачу. Бежать нужно сейчас…»

Глава 10

Закон кулака

Карина действительно оказалась суперженщиной. Высокая, стройная, с нежно-кофейной кожей, большими миндалевидными глазами под крутыми дугами смолянистых бровей. Лицо обрамляли длинные прямые волосы цвета воронова крыла, аккуратно откинутые за плечи.

Фигура молодой женщины заставила бы Наоми Кэмпбелл в ближайшем туалете перегрызть себе вены. Но Карина не имела никакого отношения к модельному бизнесу, скромно трудясь искусствоведом в одном из небольших светских журналов. У нее была отдельная двухкомнатная квартира в панельном доме постройки времен застоя, доставшаяся от родителей – бродяг-романтиков геологоразведки. Родители погибли в Бурятии в авиакатастрофе в девяностом году, а в девяносто третьем погиб муж, Вартан, талантливый журналист, по зову сердца поехавший воевать за Нагорный Карабах. С тех пор официально Карина проживала одна.

Все это Глеб узнал из телефонного разговора с Диспетчером. Невидимый собеседник в этот раз так расстарался, что не только по номеру телефона раздобыл адрес, но и через своих информаторов навел справки о личной жизни женщины. Все это значительно упрощало процедуру знакомства.

Поводом же для знакомства стала фальшивая краснокожая «корочка» сотрудника ФСБ, полученная от Кутепова вместе с револьвером.

– Ух ты, – искренне удивилась молодая женщина, окинув сыщика оценивающим взглядом. И, как отметил про себя Кольцов, его фактура была воспринята благосклонно. – И чем же скромная фигура искусствоведа заинтересовала всемогущий департамент государственной безопасности?

– Как обычно, – мягко улыбнулся Глеб, – все начинается с неразборчивых знакомств.

Лицо Карины окаменело мгновенно, в глазах сверкнул металл, холодным тоном она спросила:

– Вы хотите, чтобы я донесла на кого-то из своих друзей?

– Ни в коем случае, – в притворном ужасе отшатнулся частный детектив. – Сейчас не времена СССР, когда шла охота на инакомыслящих. И тем более диссиденты никогда не были моим профилем, исключительно криминал. Мы с вами немного побеседуем, а там уж вы сами решите, стоит что-то мне сообщать или нет.

Несмотря на длинную тираду, искусствовед довольно лояльно отнеслась к сыщику.

– Ну хорошо, – немного подумав, наконец согласилась Карина. Безразличным взглядом окинула темный, мрачный двор с голыми деревьями, зябко передернула плечами: – Ну что же на холоде разговаривать, проходите в квартиру. Будем пить чай.

– С удовольствием, – покорно кивнул головой детектив и поплелся вслед за женщиной.

В стандартной квартире царил застоялый дух советской интеллигенции. Повсюду полки с книгами, картины в дешевых рамках оказались не менее дешевыми копиями знаменитых полотен. Но опытный взгляд сыщика выхватил и оригинальные, то бишь парочку самодеятельных акварелей. «Видимо, кто-то из семьи пытался себя пробовать в художественном амплуа». Кроме живописи обнаружил Кольцов и парочку фотографических портретов. Из гостиной на него смотрел Есенин с трубкой, а в прихожей дразнился Эйнштейн, высунув язык.

– Здесь оставьте обувь, – указала хозяйка квартиры на пару некогда кожаных изделий, от времени напоминавших двух такс, попавших под самосвал.

Глеб послушно снял куртку, пристроил на вешалке, стащил полуботинки и сунул ступни внутрь того, что было названо тапочками.

Карина сняла дубленку и осталась в длинном и строгом темно-сером платье, выгодно подчеркивающем талию, округлость бедер и высокий рельеф груди.

– Проходите в комнату, а я сварю нам кофе, – проговорила женщина и удалилась, двигаясь грациозно, как пантера, вышедшая на охоту. Глядя ей вслед, Кольцов хищно сощурился. Звери одной породы чувствуют друг друга на расстоянии…

В гостиной, кроме полок с книгами, картин и пары допотопных продавленных кресел вкупе с журнальным столиком, примостившихся с противоположной стороны у стены, стоял старый лакированный сервант советских времен. Но вместо привычного для глаза хрусталя на стеклянных полках хозяйка разложила разноцветные куски горных пород, видимо, оставшиеся как память о погибших родителях.

Вопреки ожиданиям, фотографий родных Глеб нигде не увидел. Боль потери женщина носила глубоко в душе. Психодинамический портрет разрабатываемой личности получался путаным, женщина могла оказаться как экстремальной авантюристкой, готовой без раздумий влезть в любую заваруху, так и узконаправленной библиотечной крысой со своими маленькими тайными радостями. И то и другое чревато для предстоящего разговора. «Чего доброго, окажется еще молодогвардейкой, спасающей чеченского героя-пионера. Попробуй потом докажи, что фишка вовсе не в борьбе маленького, но гордого народа».

– Вас камни навели на философские размышления? – За спиной раздался голос хозяйки квартиры. Глеб отошел от серванта. Карина, держа в левой руке поднос с кофейными приборами, правой расставляла их на столике.

– Камни напомнили горы, – усаживаясь в кресло, вздохнул Кольцов. – Афганистана, Нагорного Карабаха.

На мгновение замерев, женщина посмотрела на него исподлобья и тихо спросила:

– А вы там были?

– Был, – кивнул Глеб, – пришлось побывать в восьмидесятых годах в жарких горах Афганистана, выполнял интернациональный долг. В девяностом в Нагорном Карабахе пытался восстановить конституционный порядок Страны Советов. Но через год СССР развалился, и нас оттуда вышвырнули, как паршивых собак.

О Карабахе сыщик специально упомянул, зная, что у будущей собеседницы там погиб муж, воевавший добровольцем. Это его признание должно было сделать их если не роднее, то, по крайней мере, более открытыми.

Карина уселась на краешек кресла напротив сыщика, на ее лице он не смог разглядеть ни малейшего намека на печаль. Эта женщина умела владеть своими чувствами.

Подняв чашечку с ароматным напитком, сделала небольшой глоток и с улыбкой спросила: