Книга Доктор Ф. и другие - Вадим Сухачевский

В этот самый момент что-то заверещало под велюром его пиджака. Гюнтер выхватил из жилетного кармана мобильник и произнес вальяжно:

— Слушаю вас… — Однако тут же от его вальяжности не осталось и следа. Даже успевший привыкнуть к стремительности его преображений, я поразился, как этот шарик, утопающий в кресле, может выглядеть подобно служаке, вытянувшемуся по стойке "смирно" на плацу. — Так точно! — отчеканил он в трубку. — Будет выполнено в установленный срок!.. Есть – представить отчет!.. Да!.. (Он покосился на меня.) В данный момент провожу предварительную беседу!.. Никак нет, пока осложнений не предвижу!..

Я тем временем пытался прикинуть, с кем бы мой колобок, так запросто, походя распоряжавшийся маршальскими и адмиральскими чинами, с кем он мог бы сейчас таким образом разговаривать. Персона, судя по всему, должна была быть настолько высокой, что я не решился даже сделать для себя какой-либо вывод на этот счет.

Выпалив очередное "так точно!", Гюнтер наконец убрал мобильник в карман и, более не глядя на меня, произнес в пространство:

— Merde![31] Кажется, началось… — С этими словами, проявив совершенно не предугадываемую в его фигуре прыть, он, как на моторчике, буквально возлетел из кресла. Касания круглых копытцев по ковру я даже не заметил – его просто, как подхваченный сквозняком надувной шарик, в одну секунду выдуло за дверь.

Я остался, погруженный в свои мысли. О чем он со мной говорил? Так сразу и не сообразить. А в целом – merde! Чепуха какая-то! Бред полнейший!..

…И снова: "Vivas voco! Отзовись, если есть кто!.." Как такое могло быть: я это и слышал, и одновременно не слышал. Галлюцинация, что ли?

Может, и этот выпорхнувший из кабинета колобок тоже был всего лишь бредовой галлюцинацией? Признаться, это меня бы не очень удивило.

3

Когда рвут тростник, то другие стебли тянутся за ним, так как он растет пучком.

Из китайской "Книги Перемен"

"Vivas voco!.." — выдернуло из сна, процарапываясь к сознанию.

Я открыл глаза и включил ночник. Никакого голоса совершенно точно не было, я в этом не сомневался. Лайма безмятежно спала, ее раскиданные по подушке платиновые волосы казались голубоватыми в свете ночника.

Но откуда же, откуда это?.. Вот и опять, кажется…

Нет! Что за черт! Ничего!.. Только метель за окном да какой-то слабый стук в стенку – смолкнет, и опять…

Стоп! Да это же морзянка, вот в чем дело!

Я прильнул ухом к стене. Да, конечно же! Вот, опять!.. "Тире, тире, точка, тире…" Это же латинский код! Получается: "Vivas voco…" А теперь русским кодом: "Отзовитесь, если слышите…"

Взяв с тумбочки расческу, я ею тихонько, чтобы не разбудить Лайму, отстукал по стене:

"Я вас слышу".

Теперь его рука явно дрожала.

"Боже! — отстучал он. — Вы понимаете по-русски! Скажите, это Россия?"

Все это сильно напоминало сюжет из "Графа Монте-Кристо". Как бишь звали этого старика? Аббат Фариа, кажется… Я ответил морзянкой:

"Это Центр, он недалеко от Москвы".

"Слава Богу… — после паузы отозвался он. — Скажите, Москва все еще столица России?"

"Да… А кто вы?"

"Мое имя вам ровно ничего не скажет, — донеслось в ответ. — Боюсь, оно давно уже всеми в мире забыто за ненадобностью. А вы случайно не Ламех?"

"Нет, меня зовут Сергей".

"Прекрасное имя!.. Нас никто посторонний не слышит?"

Я покосился на спящую Лайму. Наш перестук с минуты на минуту мог ее разбудить, она уже начинала сквозь сон подергивать веками.

"Пока нет, — отстучал я как можно тише. — Но я здесь не один".

"Будьте осторожнее, тут везде уши. В случае тревоги дайте сигнал отбоя – три отрывистых тире. Связь возобновите сами, когда снова будет безопасно. Но только непременно возобновите, заклинаю вас!"

"Хорошо, — пообещал я. — Но пока можем продолжить. Давно вы тут?"

"Не знаю, — был ответ. — Давно не вел счет времени… Смотря какой нынче год на дворе".

"1999-й".

При странности моего невидимого собеседника, меня, пожалуй, не очень удивил бы вопрос – по какому летоисчислению? Но вместо этого воцарилась долгая тишина, а когда я уж было подумал, что связь по какой-то причине оборвана, он выстукал:

"Боже, трудно поверить!.. Значит, уже совсем близко…"

"Что близко?" — не понял я.

Его ответ ясности не внес.

"То, что должно произойти, — старательно отстучал он в стену. — Если вы тот, за кого я вас принимаю, то вы должны понять. А если я ошибаюсь – то и надо ли вам понимать?"

"За кого вы меня принимаете? Объясните, наконец!" — Меня уже начинала злить его манера изъясняться загадками, и я простучал это явно громче, нежели следовало. Голова Лаймы зашевелилась на подушке.

"Почему-то мне кажется, что вы один из нас, — был ответ, — что вы один из деспозинов. Лишь этим я могу себе объяснить ваше чудесное появление тут. Умоляю – подтвердите, если это действительно так!"

И ведь главное – слово-то я где-то слышал!.. Когда? Где?.. Кажется, от бедолаги Брюса тогда, на чердаке. Почему тогда же со всем комфортом его как следует не расспросил?

В наказание теперь приходилось об этом выспрашивать с куда меньшими удобствами – морзянкой сквозь стену:

"Не понял. Кто такие деспозины? Поясните".

"Это очень долго объяснять, — был ответ. — Неужели я ошибся?.. Хотя бы скажите – некая глухонемая содержанка…"

"Да! — перебил я его. — Меня уже спрашивали о ней".

"Кто? Кто вас спрашивал?"

"Гюнтер. Знаете его".

"К сожалению, знаю. Предупреждаю вас: опасайтесь его, это очень скользкий человек…"

"Еще он спрашивал о моем родстве с одним флотским офицером, с лейтенантом…"

"Фон Штраубе, не так ли?" — было подхвачено торопливой морзянкой.

"Да".

"И что вы ему ответили?"

"Ему – ничего. Хотя он, мне показалось, и сам о чем-то таком догадывается. Но вам скажу. Да, насколько мне известно, речь идет о моих давних предках…"

"О, я же говорил! Вы – Ламех!.."

Всплеск морзянки за стеной был таким, что Лайма наконец подняла голову и приоткрыла глаза, так что на этом загадочном восклицании незнакомца пришлось оканчивать наш разговор. "Три отрывистых тире. Отбой", — как было уговорено, успел напоследок тихонько просигналить я, и за стеной тут же все смолкло.