Книга «Гремя огнем». Танковый взвод из будущего - Вадим Полищук

Леруа перемену в собеседнике не заметил, продолжил расписывать перспективу служебного роста и сопутствующие ей блага, пока не нарвался на жесткое замечание Мирошкина:

— Все это, конечно, хорошо, только об одном вы забыли.

— Это о чем же?

— Через двенадцать лет царя скинут.

Удар, прямо скажем, был ниже пояса, но капитан быстро нашелся:

— А вот этого прискорбного развития событий мы надеемся избежать. С вашей, между прочим, помощью.

— В этом деле я вам не помощник, — категорически заявил Мирошкин.

Леруа на мгновение споткнулся, но быстро сориентировался, уловив решительный настрой оппонента в этом вопросе, и решил перевести разговор на более приятную для того тему.

— Настаивать не буду, с вами или без вас, но этот вопрос мы решим. А вы собирайтесь.

— Куда?

— Как куда? К невесте, конечно! Она уж, поди, вся заждалась. Да и со свадьбой тянуть дальше некуда. Или уже передумали?

— Нет, не передумал.

— Эшелон до Мукдена уходит через час, поторопитесь.

Мирошкин ушел собираться и прощаться. Леруа подошел к столу, задумчиво перебрал бумаги. Упрямый клиент попался, ну да ничего, никуда он теперь не денется, вот погоны наденет, присягу примет — тогда и продолжим разговор.

Отъезд Мирошкина еще несколько дней будоражил умы и служил главной темой для разговоров, потом постепенно отошел на второй план, на первый вышли переговоры в Портсмуте.

— Интересно, отдадут япошкам половину Сахалина или нет?

Почему-то именно этот вопрос волновал танкистов больше, чем насущные ежедневные проблемы. Казалось бы, какая им разница, о чем договорятся дипломаты в далеком заокеанском городе, а они спорили до хрипоты. Возможно, это от того, что других новостей не было. Боевые действия практически прекратились, даже небольшие перестрелки с японцами стали редкостью. В заключение очередного спора Сергей попытался вставить свое веское слово, пусть и пессимистичное:

— Судя по тому, что мы тут видели, царские дипломаты Южный Сахалин опять просрут.

28 августа по всем частям разнеслась весть о заключении перемирия, последний акт позорнейшей драмы под названием Русско-японская война был завершен. Началось томительное ожидание демобилизации. Мобилизованные солдаты и кадровые офицеры были едины в своем желании покинуть Маньчжурию как можно быстрее. Взвод тоже бы к ним присоединился, но Путиловский завод, похоже, приступил к выполнению заказов на платформы только после заключения перемирия.

— Корпус наш в Маньчжурию прибыл одним из последних, — рассуждал штабс-капитан Петров, — а, следовательно, на скорое возвращение в Россию нам рассчитывать не приходится.

Зарядили холодные осенние дожди. Имущество, с таким трудом сюда доставленное, начали понемногу вывозить обратно. Старшие возрасты запасных начали готовиться к демобилизации. Слухи из России приходили один тревожнее другого: стачки, забастовки. Кое-где доходило до стрельбы, но об этом солдаты говорили только вполголоса. Пока вполголоса.

В конце сентября из очередной поездки в Гунчжулин вернулся Кондратьев. Капитан сиял, как новенький пятак.

— Хорошие новости?

— И сразу две! Первая — Путиловский закончил изготовление платформ и они уже на пути к нам!

— Значит, наше маньчжурское сидение подходит к концу, — сделал вывод Сергей, — надо будет ребят порадовать. А вторая?

— Издан приказ о сформировании опытной автотракторной роты!

— Поздравляю. Значит, опять со штабной должности на командную.

— Да, решил вернуться, а лучшей кандидатуры начальству все равно не найти.

— Тогда еще раз поздравляю.

Сергей протянул руку капитану, тот крепко сжал ее своей. Похоже, Кондратьев пребывает в радостной эйфории. Но ничего, это скоро пройдет. С капитаном ведь разница лет в десять, но Иванов вдруг ощутил себя старше него. Он-то прекрасно понимал, что путь передовой технической части в болоте Российской империи легким не будет.

— А сам не надумал еще?

О чем завел речь новоиспеченный командир роты, Сергей понял сразу, однако ответил с секундной задержкой:

— Думаю еще.

Не то чтобы соврал, скорее, попытался обмануть самого себя. На самом деле, с неизбежным решением он уже почти смирился, но продолжал тянуть время в призрачной надежде, что что-то изменится и неприятной процедуры удастся избежать.

— Прошу не тянуть, кадры роты нужно формировать, пока начальство не остыло, а то ведь и передумать могут.

— Понимаю. А что Мирошкин?

— Он прошение уже написал, ему дали ход.

— Понятно. Но до прибытия на место время у меня есть?

— Есть, — подтвердил капитан.

— Кстати, — спохватился Сергей, — а куда нас?

— В Нижний Тагил.

— Резонно, — согласился с начальством Иванов, — и от чужих глаз подальше, и завод металлургический под боком, лучшую ремонтную базу не найти. Пойду всем новости сообщу, пусть собираться начинают.

Ну, что тут есть интересного? Фотомастер Санкт-Петербургского представительства всемирно известной фирмы «Кодак» снял просохшую пленку и, взяв оправленную бронзой лупу, начал просматривать получившиеся кадры. Новейшее изобретение — фотографическую пленку можно было проявить только здесь, на втором этаже недавно построенного доходного дома на углу Большой Конюшенной и Волынского переулка. Вот и слали в Питер пленки со всей России. Эта пришла из Маньчжурии. И автор фотографий тоже был известен — штабной офицер, снимавший чудеснейшие пейзажи, некоторые из которых даже были опубликованы в столичных журналах.

На этот раз мастера ожидало разочарование. Пленка проявилась безупречно, но вместо пейзажей на ней были запечатлены какие-то странные машины и стоящие возле них люди в ранее невиданных комбинезонах. Все это на фоне какого-то унылого здания, похоже железнодорожного склада. Еще люди, лица крупно, один был в диковинном ребристом головном уборе. Фотографии военных и орудий попадались и раньше, но там они были сделаны на фоне интересной местности, а портреты принадлежали известным людям. Жаль, но даже глазу не за что зацепиться. Мастер вздохнул и отложил пленку в сторону, осталось только отпечатать снимки и отправить заказчику. Может, в следующий раз придет хоть что-нибудь интересное.

Сергей, уже успевший столкнуться со скоростью принятия решений в царской армии, думал, что раньше чем через месяц обещанные платформы не прибудут, но ошибся. Спустя две недели из Гунчжулина пришла телеграмма, которую в расположение роты принес штабс-капитан Петров. Прочитав содержимое желтоватого листка, Кондратьев сообщил сногсшибательную новость:

— Завтра утром платформы прибудут.

Тут же началась лихорадочная суета. Спешно достраивали до нужной высоты и укрепляли пандус, паковали имущество, накопленное за время годзяданьского сидения, его оказалось неожиданно много. Большую часть можно было бы и бросить, но неизвестно, что встретит их на новом месте. Может, выгонят в чистое поле, и каждый гвоздь золотым покажется.