Книга Кодекс воровской чести - Вячеслав Жуков

– Суки!

* * *

Вернувшись в управление, Туманов узнал от дежурного, что полчаса назад ему звонила мать Валерия Панина.

– Она не сказала, чего хотела? – спросил Федор.

– Не знаю. Мне она не сказала. Хотела говорить лично с тобой, – ответил дежурный. Сначала Туманов хотел позвонить Паниной прямо из дежурки, но потом раздумал. Тут был и «батяня». При нем не хотелось вести разговор. Станет цепляться. И Федор решил позвонить из своего кабинета.

– Вы хотели со мной о чем-то поговорить? – спросил он, когда женщина подняла трубку. Чувствовалось, Панина взволнована. Голос ее подрагивал.

– Я хотела вам сообщить, что час назад звонила Софи, – сказала Панина.

– Софи? – переспросил Федор. А усатый капитан Грек вложив свои губы в ухо майору, зашептал:

– Николаич, спроси, откуда она звонила.

Отстранившись от Грека, чтобы не мешал, Туманов спросил:

– И что она хотела?

Мать убитого парня всхлипнула.

– Она хотела поговорить с Валерой. Она не знала, что его больше нет…

Федор услышал, что женщина плачет, попросил успокоиться, но, похоже, его совет не помог. Выдержав долгую паузу, пока она проплакалась, Федор спросил о том, о чем еще подумал, разговаривая с Китайцем в бильярдном зале:

– Вы не припомните, телефонный номер, который записан на телевизионной программе, ваш сын записал до разговора с этой Софи, или после?

Грек плюхнулся на стул и махнул рукой на Федора, при этом тихонько сказав Ваняшину, сидящему на подоконнике:

– Во дает, майор. Какая разница, когда он его записал.

На что Ваняшин ему также тихо ответил:

– Ты не вмешивайся. Николаич знает, что делает.

Грек нахмурился.

– Кочан ты, Леха, – сказал Грек несколько обиженно за то, что лейтенант не поддержал его.

Когда Туманов положил трубку, Грек спросил у него:

– Ну что, узнал, когда этот номерок появился на программе?

– Она сказала, что заметила его после того, как сын поговорил с Софи, – ответил Туманов. Грек хлопнул себя ладонью по коленке.

– Я так и думал, – сказал он, нахмурившись. – Хитрющая Софи и этот Китаец как-то связаны между собой. Жаль не на меня он наскочил в ресторане, когда хотел удрать. Я, не Лешка Ваняшин. Я бы с ним минжоваться не стал. Я б его при попытке к бегству…

Федор посмотрел на зазнайку Грека.

– О чем ты, Грек? Какая попытка к бегству? Ему что, предъявлено обвинение?

Понимая, что сейчас он проявил горячку, Грек сник. Но он не из тех, кто вот так просто сдается. И чтобы не потерять авторитета перед молодым сотрудником, он сказал:

– Да всех их надо без суда и следствия. Без таких гадов дышать легче станет.

Туманов его болтовню не воспринял всерьез.

– Ладно. Это все пустые слова. А нам нужны факты. Нужен компромат на Китайца. Чтобы прижать его. Только так мы заставим его говорить.

Ваняшин сидел, молча, покуривая сигарету и стряхивая пепел в спичечный коробок. Грек, видя, что от молодого своего коллеги ждать нечего, развел руками и сказал:

– Где ж его взять, Николаич, этот компромат? Он не дурак, чтобы заниматься делами, за которые можно схлопотать срок. У нас на него ничего нет.

Федор стукнул ладонью по столу.

– Пока нет. А надо, чтобы было, – сказал майор и посмотрел на своих помощников, потом добавил: – Есть у меня одна мыслишка…

Ваняшин спрыгнул с подоконника, подсел к столу. Грек придвинулся вместе со стулом ближе к Туманову. Оба в один голос спросили:

– Какая?

– Надо встретиться с одной особой. Так сказать гражданской женой Китайца. Она с ним жила лет пять. А полгода назад он ее бросил. Оставил у разбитого корыта. Не дав ни копейки на проживание. С этих пор она возненавидела того, кого еще недавно так страстно любила. Между прочим, теперь женщина одинокая, – Туманов посмотрел на Грека. – Могу сосватать тебя.

– Погоди, – сказал Грек. – Надо сперва глянуть, что это за кобыла такая.

* * *

Часа через полтора опера приехали на окраину Москвы, и Туманов попросил Ваняшина остановить машину возле трехэтажной кирпичной развалюхи.

– Возле какой, конкретно? – спросил Ваняшин, видя, что тут вся улица состоит из таких «дворцов», которые так и просятся под слом.

– Тормози тут, – сказал Туманов. А Грек недоуменно поглядел по сторонам.

– Это что, бывшая подруга Китайца живет в таких трущобах? – спросил он.

Федор кивнул, глядя в окно и пытаясь не ошибиться с домом.

– Я же сказал, что он оставил ее без копейки. А тут у нее квартира осталась от родителей. Какое, никакое, а жилье. Потом, метро не так уж далеко.

Грек проявлял нетерпение, не понимая, почему майор тянет. Раз приехали сюда, зачем тогда сидеть и ждать. Надо пойти и…

– Во-первых, ее еще нет. Я звонил ей на сотовый. Она сказала, чтобы мы подъехали ровно к шести часам. А сейчас сколько? – проговорил Туманов.

Грек с недовольством глянул на свои ручные часы.

– Сейчас, ровно половина.

– Ну вот. Надо подождать. Она пойдет от станции метро, как раз мимо нас. А, кроме того, если она пойдет ни одна, то наша встреча и вовсе перенесется на другой раз. Такие условия мне выдвинула она, – сказал Федор.

Грек смачно выплюнул окурок в открытое окно машины и развалился на заднем сиденье. Пропади оно все пропадом.

– Тоже мне, цаца. Она еще условия выдвигает. И кому? Майору милиции. – Он протяжно вздохнул. Федор ничего не ответил на замечание Грека. И тогда усатый капитан высказал опасения:

– Пройдет мимо, – скептически произнес он. – А вдруг, мы ее не узнаем? Сколько тогда нам тут сидеть? До второго пришествия?

– Успокойся, Грек, – успокоил его Туманов. – Узнаем. У нее такая колоритная натура…

Грек мечтательно закрыл глаза, вспоминая приятные минуты из своего прошлого. И когда эти чувства стали переполнять его, молчать он уже не мог и сказал, улыбаясь:

– Была у меня одна такая колоритненькая. Мягкая, как пышечка. К ней прислонишься, так хорошо. А груди… Это, Лешка, не то, что у твоих длинноногих доходяг. Там каждая титя, как пятилитровая банка. А соски… Знаешь, Леха, какие у нее были соски? – мечтательно спросил Грек.

Ваняшин помотал головой.

– Откуда же мне знать, – сказал лейтенант с некоторым разочарованием.

– О-о, – протянул Грек. – Каждый сосок у нее был, как горлышко у бутылки. Во, какая у меня женщина была, – восхищенно проговорил Грек. На что выслушавший его Ваняшин, не упустил заметить: