Книга Царица царей - Мария Хэдли

Когда Ра постарел и ослаб, люди утратили страх перед ним. Он послал Сохмет в пустыню в облике львицы — уничтожить отступников. В тот день она сотворила боль и смерть, которых раньше в мире не существовало. Она убивала все, что видела, пила кровь без разбора. Ра сжалился над неразумными детьми и передумал. Он обманул Сохмет, смешав воды Нила с гранатовым соком, в который подмешал сонное зелье. Сохмет приняла напиток за кровь. Когда она пошатнулась и упала на колени, а потом в реку Египта, Ра забросил ее на небеса. Там она и оставалась, пока ты вновь не вернула ее на землю.

— Я — последняя из жриц, — продолжала рехет, не глядя на Клеопатру. — Мы славили Ра и умиротворяли жертвами Вершительницу Кровопролития. Многие столетия мы уберегали человечество от ярости Сохмет. Теперь ряды верующих оскудели. Здесь появились римские божества. Ты ведь осведомлена об этом, не правда ли? Разве ты не была когда-то царицей?

Рехет взяла ее руку и коснулась ладони Клеопатры. Та вздрогнула.

— Да, — подтвердила рехет, проводя пальцами по коже Клеопатры, и тон ее с каждой секундой становился все более враждебным. — Но сейчас ты не владычица. А разве не ты приглашала захватчиков разделить с тобой ложе? Кто позвал в Египет римлян и приносил жертвы на чужих алтарях? Кто провозгласил себя небожительницей? Но теперь ты мертва. Во всяком случае, так говорят.

Жрица отпустила Клеопатру. Затем налила прозрачную жидкость из изящного флакончика в алебастровый кубок и сделала глоток.

— Ты мертва? — поинтересовалась она.

— Нет! — рявкнула та, борясь с желанием ударить эту каргу, которая, очевидно, лишилась рассудка.

— Уверена? — спросила жрица.

У Клеопатры голова шла кругом. В чем дело? Теперь ее обвиняют в том, что она предала Египет?

Что рехет знает о власти? О бремени, которое приходится нести тем, кто наделен ею? Она — жрица забытой религии. И должна благодарить Клеопатру, а не судить.

— Чего желает Сохмет? — продолжала между тем женщина непринужденно. — Она хочет, чтобы наступил конец. Разве ты не чувствуешь? Ей нет места в лодке Ра, нет приюта в Дуате. Собственная семья изгнала ее. Она живет, терзаемая вечным голодом, в вечном поиске добычи. Ты принесла ей жертву. Ты дала ей достаточно и возродила ее к жизни. Она жаждет выпить океан крови в уплату за то, как несправедливо с ней обошлись. И чтобы получить это, она воспользуется тобой. Забудь о мире. Ты — спутница Сохмет.

Клеопатра ощутила бесконечное одиночество.

— Но так не навсегда. Я лишь отомщу Риму, — пробормотала она.

— А затем? — спросила жрица.

— Потом я умру, — ответила Клеопатра. — И воссоединюсь с моим мужем в Дуате.

Рехет рассмеялась. Смех показался Клеопатре печальным и древним, как и сам храм.

— Нет, — заявила она. — Ты стала ее рабыней, а Сохмет — бессмертна.

— Есть же какой-нибудь обряд, заклинание разъединения, — возразила Клеопатра.

— Ты не можешь потребовать у нее вернуть хоть что-то обратно, — объяснила она. — Ты отдала ей собственную душу по доброй воле. С каждой твоей жертвой она обретает все большее могущество. Ты для нее — редкостная удача. Царица Египта. Теперь она исполнит свое предназначение. Вместе вы будете воевать. Убивать. Вода в реках покраснеет от крови, и вы обе будете упиваться ею. Ты станешь служить ей.

— Нет, — к собственному удивлению, произнесла Клеопатра. Голос у нее дрожал. — Я не буду рабыней.

— Тогда тебя будет терзать голод. Сможешь ли ты продержаться? — Рехет оценивающе заглянула Клеопатре в глаза. — Тебе уже доводилось развязывать войны. Это — твоя природа. Так что Сохмет сделала мудрый выбор. Вдвоем вы ввергнете мир в первозданный хаос. Ты нашла свою судьбу.

— Неужели нет даже яда? — в отчаянии вымолвила Клеопатра.

Должен существовать хоть какой-то способ, который разделит их. Она расправится с императором, но не может жить так вечно. Терзаемая голодом. Одержимая.

Одинокая и порабощенная.

— Тебе не страшна ни одна отрава, — промурлыкала жрица, искривив губы в подобии улыбки. — В отличие от меня.

Жрица кивнула на кубок, который успела осушить, и, закрыв глаза, привалилась спиной к колонне. Теперь перед Клеопатрой сидела старуха. Сила, наполнявшая ее, заставляла рехет выглядеть моложе. Сейчас кожа стала морщинистой.

— Я и мои сестры тысячи лет приносили в храме жертвы, чтобы богиня оставалась умиротворенной и спокойной, — прошептала рехет. — Из-за тебя наши труды пошли прахом. Сохмет вырвалась на волю и творит, что пожелает. Ты пойдешь вместе с ней рука об руку, душа в душу. Ты принадлежишь ей.

Клеопатра наклонилась к рехет, чтобы расслышать последние слова жрицы.

— Я не желаю быть свидетельницей нового мира, который вы создадите.

24

Корабль-призрак прибило к берегу неподалеку от Даманхура. Лишь спустя два дня на него обратили внимание легионеры. Деревенские жители отказывались даже приближаться к фелюке. В ту ночь, когда появилось судно, с берега доносились странные звуки, крики и возня. Ребятишки заметили в воде нечто большое и темное.

— Наверное, капитан упал за борт и угодил прямо к крокодилам, — предположил Октавиан.

Получается, что ему придется править (пусть даже издалека) страной, полной предрассудков. От одной такой мысли Октавиану стало противно. По его мнению, у египтян напрочь отсутствовала логика.

Гонец, который побеседовал с местными жителями, не согласился.

— Они считают, в Ниле плавало иное существо, — возразил он.

Однако один из легионов Октавиана тоже столкнулся с чем-то подобным. На них вроде бы собиралась напасть гигантская водяная змея. Когда ему доложили обо всем, император заинтересовался. Тем не менее происшествие не имело отношения к исчезнувшей Клеопатре. Речь-то шла не о женщине.

А вот о царице и Николае Дамасском все еще не было ни слуху ни духу. И постепенно Октавиан стал находить здесь пугающие аналогии.

Разве он не видел тогда в глазах Клеопатры беснующуюся змею? Он сразу вспомнил ее — исполинская, а из разверстой пасти капал яд. В его видении чудище появилось на хорошо знакомой арене. Увы, последнее он понял лишь недавно.

Большой Цирк в Риме.

Октавиан выругался. Почему он не поехал на место событий? Поручать дело кому-либо другому просто глупо. Они вообще ничего не соображают. Он приказал подготовить барку и до отказа набить ее вооруженными солдатами. Так он будет в безопасности. Чтобы пробраться на борт незамеченным, нужно, по меньшей мере, уметь ходить по воде. К тому же барка, реквизированная из личного флота царицы, была поистине роскошной. Она сверкала, как будто ее создали из чистого золота. Серебряные весла переливались, а пурпурный балдахин призывно манил императора.

Едва он ступил на борт злосчастной фелюки, в нос ударило тяжелое густое зловоние. Император прикрыл лицо тканью, но сладковатый запах разложения проникал всюду. Солнце пекло голову, но ясный погожий день не улучшил настроения Августа.