Книга Пациент мафии - Михаил Серегин

Далее опять шли ехидные рассуждения об особенностях нашей демократии и обещания непременно вернуться к данной истории. Подписи под заметкой не было.

– Это «Зигзаги», довольно нахальная газетенка, – заметила Марина. – Я просмотрела и другие газеты. Об этом происшествии упомянули еще «Вечерка» и «МК», но довольно бегло. Все ведь закончилось пшиком.

– Ты думаешь, это как-то связано с нашей пленкой? – неуверенно спросил я.

– Думаю, да. Как только ты передал ее по назначению, «ИнтерМЭТ» сразу получил по носу. Но, видимо, твой Артем Николаевич и фирма пришли к полюбовному соглашению. Одна сторона сочла излишним раздувать историю на основе не слишком убедительной информации, а другая сочла, что репутация превыше всего. Зато теперь никто не будет лазить к тебе по ночам, потому что тайна уже не вполне тайна. И в то же время передышку получил «ИнтерМЭТ», потому что тайна в какой-то мере тайной осталась. Твоя задача принять все как данность, и ты проживешь сто лет.

– А Казарина? – напомнил я. – Она-то со всех сторон оказывается в проигрыше! И самое неприятное, это произошло по моей вине!

– А почему ты думаешь, что Казарина пропала? Вполне возможно, что она уже давно сидит у себя дома и пьет чай. По-моему, об этом тебе говорил следователь?

– Я чувствую, что это не так! – горячо воскликнул я.

– Тогда поехали и проверим – прямо сейчас! – сказала Марина. – Ты знаешь, где она живет?

– Разумеется, я же ездил туда на вызов! Это улица Электрозаводская…

– Поехали на Электрозаводскую! – вздохнула Марина, поворачивая ключ в замке зажигания.

Движения, которыми она касалась руля, рукоятки скоростей, были безошибочны и изящны. Женщина за рулем – это современная амазонка, недоступная и независимая. Мужчина, примостившийся рядом, выглядит жертвой, в лучшем случае – калекой, и тут не помогут ни выпяченная грудь, ни самоуверенная улыбка. Есть в этом какая-то несправедливость, обидная для мужчин, – ты чувствуешь себя рыцарем, из-под которого убрали коня.

Впрочем, мне в любом случае не светило занять место в седле – водить машину я так и не выучился. Глядя же, как уверенно и ловко Марина ведет свою «шестерку» через лабиринт московских переулков, я не мог сдержать восхищения:

– Тебе можно идти водителем на «Скорую»!

Она покачала головой.

– Вряд ли! На самом деле я неважно ориентируюсь. Просто полагаюсь на интуицию.

– А что тебе подсказывает интуиция – угостит нас Казарина чайком?

– Видишь ли, – серьезно проговорила Марина. – Твоя Казарина, возможно, действительно отсутствует. Но это ни о чем не говорит. В тот день она была в состоянии аффекта. С ней могло случиться что угодно. Она могла попасть под машину, в больницу… Может быть, она отсиживается у родственников. Эта задача тебе не по зубам. Здесь должна действовать следственная группа.

– Но у меня сложилось впечатление, что они не хотят больше действовать! У них все сошлось! Даже орудие убийства.

– Кстати, это выглядит вполне правдоподобно. Это орудие направляла одна и та же рука.. Мотив один и тот же… Между прочим, у меня все внутри холодеет, когда я думаю, чем могло закончиться это ночное приключение!.. И еще раз говорю – ты должен вести себя серьезнее!

Голос ее прозвучал необычно резко, а лицо сделалось сумрачным – кажется, моя судьба все-таки была ей небезразлична. Я был тронут, но упоминание о ночном приключении опять растревожило мою совесть, и я угрюмо буркнул:

– Куда уж серьезнее! Я чуть не выпустил кишки из этого типа…

– Именно это я и имею в виду! – отчеканила Марина. – Перестань заниматься не своими делами! Ты опять вляпаешься в какую-нибудь историю!

– Да я еще из этой не выпутался, – сказал я упрямо. – Казарина на моей совести.

– Посмотрим! – ответила мне Марина. – Давай пока не будем спорить.

Мы молчали до тех пор, пока не свернули с Преображенской на Электрозаводскую.

– Говори, куда, – скомандовала Марина.

Я всмотрелся в мрачноватые фасады построенных еще в сталинские времена домов. Адрес я уже забыл и нужный подъезд нашел по зрительной памяти.

– Вот здесь, – сказал я. – Может быть, оставим машину на улице? Не будем привлекать внимания.

Марина пожала плечами. Она повернула «Жигули» к тротуару и затормозила. Мы вышли из машины.

– Веди, Сусанин! – весело сказала Марина. – Надеюсь, твои приключения на этом закончатся.

Мы вошли в обширный двор, смутно мне знакомый – я узнал детскую беседку, группу деревьев в глубине двора.

– Вот незадача! – сказал я, почесав в затылке. – А я ведь квартиры-то и не знаю! Забыл начисто. Казарина-то мы со двора забирали…

– Спросим кого-нибудь, – спокойно ответила Марина.

Двор был пуст – ни играющих в песочнице детей, ни судачащих на лавочке пенсионерок.

– Придется беспокоить кого-то, – сказал я. – Помнится, на первом этаже живет какая-то бойкая соседка…

– Позвоню, пожалуй, я сама! – уверенно заявила Марина. – Ты сейчас выглядишь как переодетый мент…

– Это комплимент? – подозрительно осведомился я.

– Ну, какой уж тут комплимент! – вздохнула Марина. – Я где-то читала данные опросов. Ментам в форме доверяет всего лишь шесть процентов! Почувствуйте разницу! К сожалению, опрос не касался переодетых ментов, но не думаю, чтобы результат был лучше…

Мы вошли в подъезд, поднялись по ступенькам мимо старинной, затянутой стальной сеткой шахты лифта, и Марина без колебаний нажала кнопку первого же дверного звонка. Через некоторое время дверь распахнулась, точно отброшенная взрывом, и на пороге возник высокий стриженый парень в широченной и длиннющей майке, из рукавов которой высовывались его длинные и тонкие, похожие на грабли руки. Парень жевал и выглядел неприветливым. Впрочем, рассмотрев как следует Марину, он сменил гнев на милость, и лицо его изобразило внимание.

– Мы ищем квартиру Казариной, молодой человек, – проговорила Марина невинным голосом. – Вы случайно не знаете…

– Это у которой мужа грохнули? – без обиняков спросил тинейджер, с трудом проглатывая кусок. – Такая же квартира… на третьем, по-моему, этаже…

– А вы не знаете, она сейчас дома? – уточнила Марина.

Парень энергично мотнул головой.

– Не копенгаген! – заржав, сказал он. – Это вы лучше наверху спросите.

– Спасибо! – сказала Марина, и мы, переглянувшись, отправились на третий этаж.

На площадке третьего этажа выяснилось, что никого спрашивать не придется. Квартира Казариных была опечатана.

Лоскутов нервно прохаживался вдоль огромных помпезных ворот Парка культуры и отдыха, то и дело поглядывая на часы. Его выпуклые возбужденные глаза были сейчас скрыты за большими черными очками. Николай Кимович подозрительно всматривался в проходящих мимо людей и старался держаться незаметнее. Но никто из посетителей парка, беззаботных, по-летнему одетых, спешащих к аттракционам, к киоскам с мороженым, не обращал на него ни малейшего внимания.