Книга Я не умею прощать! - Наталья Берзина

* * *

В комнате стоял какой-то сладковато-горький аромат. Дверь на балкон была заперта. Задернутые шторы создавали интимный полумрак. Необъяснимо желанное тело Лели было так близко. Марек чувствовал ее прохладную кожу.

– Так, значит, ты ничего не слышал о происшествии? – словно издалека донесся ее голос. – А Женя не в курсе?

– Не знаю, я тогда убежал, – заторможенно, будто во сне, ответил Марек, не узнавая собственного голоса.

– Я спрашиваю тебя не об этом, а о том, что случилось накануне.

– Не знаю, – повторил Марек.

– Зря ты с ним возишься, он в самом деле не знает! – внезапно раздался мужской голос совсем близко.

Марек попробовал шевельнуться, чтобы посмотреть, кто это сказал, но Леля с неожиданной силой прижала его к постели.

– Этот мальчик нам пригодится, ты всегда успеешь сделать из него отбивную или отросточек на фарш пустить. Впрочем, я сама это люблю делать, – нежно проворковала Леля. – Представляешь? Я слегка дразню тебя, а потом вставляю твою штучку в мясорубку и начинаю медленно проворачивать. Я буду делать это не торопясь, чтобы ты не потерял сознания. Ты будешь видеть все. Как будет вытекать кровавый фарш, как будет исчезать в шнеке, укорачиваться твоя гордость. Я знаю много способов, чтобы эрекция не пропала. Ты будешь доволен! Если попросишь, я скормлю тебе то, что получится. А ты ведь возбудился, мой хороший! Ты хочешь попробовать это прямо сейчас?

Марек разинул было рот, чтобы закричать, но жесткая ладонь мгновенно зажала его, и крика не получилось.

– Не шуми, девочка пока тебя не тронет. Разве что я сам тебя слегка попотчую. Все же ты мою жену соблазнил! Ну как, ты ведь будешь умненьким и не станешь кричать? – вполголоса произнес мужчина.

Марек только кивнул в ответ.

– Молодец. Ты сегодня же узнаешь, что случилось и куда Татьяна дела пакет. Ты должен найти черный пакет. Понял? – с нажимом сказал мужчина. – А то и в самом деле придется тобой заняться. Или Лелечке отдать. Она озорница, и впрямь многое умеет. А сейчас одевайся и проваливай. У тебя есть ночь, завтра утром зайдешь к Леле и расскажешь ей все, что узнал.

Едва живой, Марек скользнул в свою комнату и только тут заметил, что вся его одежда осталась у Лели.

* * *

Волошин плеснул в бокал коньяку и опустился в кресло, вытянув длинные ноги. Вот и закончился, не начавшись, роман! Что она там сказала? Забудь? Однажды у Волошина была подобная ситуация. Как-то раз он очутился в постели со своей давней знакомой, даже не знакомой, а надежным и преданным другом. Утром она тоже сказала ему:

– Забудь. Это нам просто приснилось.

Они продержались еще довольно долго, пока Инга не уехала вместе с мужем в другой гарнизон. Волошин прекрасно знал, как непросто ей живется. Какой откровенный бабник ее муж. Но она терпела ради детей.

Инга тогда действительно сказала правду. У нее, кроме мужа, не было больше мужчин. Если не считать Волошина. То, что случилось между ними, не имело никакого отношения к сексу, там было очень много нежности и заботы и совсем мало физиологии.

Утром, наблюдая за Таней во время завтрака, он внезапно ощутил острый укол трогательной нежности. Она была необыкновенно хороша, только чуть покрасневшие глаза выдавали, что ночь она провела почти без сна. Сегодня катером воспользоваться не удалось. Петр ушел спозаранку на рыбалку, и Волошин повел Таню к городской пристани. На аллее их догнала Женя. Легкая, стремительная, она сразу же предложила отправиться на дикий пляж. Волошин немного смутился, но Таня, к удивлению Волошина, ее поддержала.

Ветер с самого утра был довольно сильный. Людей на пристани оказалось немного, и они попали на первый же катер, идущий на косу. Свежий ветер разгонял крутую волну. Море с шумом набрасывалось на песчаную полоску. Женя сразу же повернула в сторону дикого пляжа. Она шла по самой кромке прибоя, ветер ворошил ее короткие волосы, трепал просторную майку, то плотно прижимая ее к телу, то шаловливо задирая едва ли не на голову, приоткрывая при этом уже весьма прилично загоревшую грудь. Отойдя метров пятьсот, Женя остановилась и, оглядевшись, предложила расположиться прямо здесь.

Волошин несколько помедлил, пока ставил сумки и закреплял подстилку, а когда обернулся, то увидел, что обе амазонки уже бегут к воде. Не оставалось ничего иного, как сбросить с себя одежду и устремиться следом. Когда он добежал до воды, женщины уже резвились в волнах. Странное дело, но смущение куда-то исчезло, и он, уже не пытаясь как-то прикрыться, врезался в набегающую волну. Проплыв немного в предштормовом море, Волошин повернул к берегу. В полосе прибоя Женя и Татьяна веселились от души. Волны катали их по мокрому песку. Женщины хохотали от восторга. Увидев выходящего из воды Волошина, обе как по команде оглядели его с ног до головы. Но ничего унизительного Волошин не почувствовал, разве что взгляд Татьяны показался ему несколько более заинтересованным. Как бы то ни было, через некоторое время Волошин уже полностью освоился. В пансионат они возвращались, совершенно не испытывая ни малейшего смущения.

Петр что-то мастерил под навесом в саду, когда Ирина, неслышно приблизившись, обняла его за плечи. Ее всегда сводил с ума его запах, когда, разгоряченный работой, Петр покрывался бисеринками пота. Нестерпимо хотелось прикоснуться к нему, вдохнуть крепкий мужской запах, ощутить солоноватую влагу на губах. Вот и сейчас она прижалась к мужу и нежно поцеловала в сильное мускулистое плечо.

– Ирка, не своди с ума! – срывающимся от волнения голосом произнес он, поворачиваясь и сжимая в объятиях свою суженую.

– А что мне делать, если ты уже сделал из меня сумасшедшую? – проворковала Ирина, охватывая ногу мужа бедрами. Бредовая, шальная улыбка появилась на ее милом загорелом лице. Глаза Ирины медленно закрылись, когда она почувствовала тугие мышцы.

– Ты понимаешь, что я так не дотерплю до вечера? – хриплым шепотом спросил Петр.

– Угу, – то ли промычала, то ли простонала Ирина.

– Все, я не могу больше, идем! – прорычал Петр и, сильно схватив жену за руку, потащил к недостроенному летнему домику.

Пахло свежестругаными досками, летом и… любовью. Петр был уверен, что любовь имеет свой собственный, особенный запах. Ирина, прислонившись к стене, замерла, забросив руки за голову. Полуприкрыв глаза, она наблюдала, как Петр, очень медленно, одну за другой расстегивает бесконечные пуговицы ее сарафана. Ну почему он медлит, почему не сорвет его, чтобы эти проклятые пуговицы разлетелись по полу?! Все тело уже трепетало в нетерпении, а Петр все так же неторопливо, последовательно расстегивал одну за другой крошечные пуговицы. Ирина сделала было нетерпеливое движение, чтобы ускорить, прервать это томительное ожидание, но муж решительно отвел ее руку. Вот уже последняя мягко подалась под уверенными пальцами Петра. Осторожно сдвигая легкую ткань, его руки легли на обнаженные плечи. Сарафан распахнулся, тело Ирины непроизвольно подалось вперед. Но Петр, будто играя, чуть сдвинулся, и прикоснуться к нему не удалось. Медленно, словно во сне, кончиками пальцев он скользнул по напряженной груди. Ладони бережно погладили разом набухшие соски. Его губы коснулись ложбинки меж высоких грудей. Ирина чувствовала его дыхание, оно опускалось все ниже. Осторожные, легкие прикосновения рук мужа заставляли трепетать каждую клеточку ее тела. Вот его ладони легли на бедра. Ну скорей же! Ирина попыталась сама сорвать с себя трусики, но Петр властно вернул ее руки на место. Постанывающая, дрожащая от нетерпения, Ирина уже не могла сдерживать себя в этой нескончаемой сладкой пытке.