Книга Банда 8 - Виктор Пронин

— Ты говоришь — дом пустой, — спохватился Халандовский. — Что, никого не осталось?

— Никого, Аркаша, никого... Да и я, похоже, ненадолго задержался...

— Не надо, Иван Степанович! Не надо, — строгим голосом проговорил Халандовский. — Так нельзя.

— Не буду, — вздохнул старик. — Проходите в дом-то... Чего тут толочься.

— Спасибо, пройдем. — Халандовский, ухватив Пафнутьева за рукав, подволок к старику: — Знакомься, Иван Степанович, это потрясающий человек, необыкновенного мужества и порядочности. Его зовут Павел Николаевич. А фамилия ему — Пафнутьев.

— Очень рад... Иван Степанович, — старик протянул руку, и Пафнутьев с удивлением обнаружил, что его первые впечатления были ошибочны — рука оказалась необыкновенно сильной и твердой.

— А это наш юный друг Андрей. Тоже замечательный человек. Как говорится, без страха и упрека. Я совершенно уверен — вы понравитесь друг другу.

— Уже, — сказал старик, продолжая улыбаться широко и беззлобно.

Когда Пафнутьев прошел наконец на веранду, он с удивлением увидел, что стол почти накрыт — Халандовский легко и весело опорожнил сумки, прихваченные в пафнутьевской обесчещенной квартире.

Тут же за круглым столом под абажуром с кистями и расселись. За этим столом легко могли бы поместиться и еще четверо, но поскольку их не было, то и четверым не было пустовато.

— Как доехали? — спросил старик, соблюдая законы гостеприимства.

— Спасибо, хорошо, — ответил Халандовский. — А у тебя как здоровье?

— Тоже ничего... Держусь.

— Глоточек виски?

— Не откажусь. Надолго?

— Дня на два, на три... А там видно будет. Андрей вот может задержаться подольше... Да, Андрей?

— Как получится.

— Живите. — Старик сделал широкий жест рукой, давая понять, что гости вообще могут остаться навсегда.

— Будем живы! — Халандовский поднял свою стопку.

— Дай бог, — откликнулся старик и одним махом выпил свою долю. Посидел, помолчал. — Самогоном отдает. А вообще — ничего.

— А самогоном не балуешься? — спросил Халандовский.

— Отбаловался.

— И правильно. Не надо. Пусть другие. Которые еще не напились. Которым еще пить и пить.

— И на здоровье, — ответил Иван Степанович.

— Побудем мы у тебя маленько, а?

— Побудьте, — спокойно ответил старик.

— Гости часто навещают?

— Нет.

— Редко? — продолжал допытываться Халандовский.

— Вообще не навещают. Некому.

— Какой-то ты усталый, Иван Степанович.

— Я не усталый. Я старый.

— Ну хоть нас-то ты немного любишь?

— Немного есть. — Старик помолчал, глядя в пространство сада, что-то взял со стола закусить, потом успокаивающе похлопал Халандовского по руке. — Не переживай, Аркаша. Я в порядке. Раньше как выпивка действовала... Песни, пляски, женщины... Да? А сейчас хочется сесть в уголок и затаиться. И затаиться, — повторил Иван Степанович, словно проверяя себя, утверждаясь, что все сказал правильно.

— Мы не будем буянить. У нас сегодня тихие игры. Можно даже сказать — задумчивые. Павлу Николаевичу надо с одним человечком поговорить, — Халандовский кивнул в сторону Пафнутьева.

— Надо — значит, надо.

— Тихий уголок найдется?

— А здесь все уголки тихие. Выбирай.

— Я заметил у тебя в саду, под яблоней... Столик, скамейка, не возражаешь?

— Беседуйте. — Старик опять сделал широкий жест рукой. — Была бы польза.

— Будет польза, — уверенно сказал Халандовский. — Андрей, — он посмотрел на часы, — нам пора. Едем на станцию встречать нашего человечка. Приедет на электричке. Да, Паша... Ты заглянул в те обгорелые бумаги, которые у олигарха похитил?

— Заглянул.

— И что?

— А я ни фига в них не понял, — простодушно ответил Пафнутьев. — Понимаешь, к ним надо быть готовым, надо знать суть событий. Тогда они заговорят. Чую, что бумаги хорошие — цифры, даты, подписи, всевозможные оговорки, уточнения... Речь о миллионах.

— Долларов? — уточнил Халандовский.

— Разумеется.

— Другими словами, он не зря засуетился?

— Не зря.

— Отдашь ему бумаги?

— Не отдам. — Пафнутьев упрямо наклонил голову. — Я их подобрал на месте преступления и приобщил к делу.

— Но ты обещал Лубовскому вернуть портфель.

— Портфель верну. Вернее, то, что от него осталось.

— А что касается бумаг...

— Я врал.

— Но это нехорошо, Паша.

— Я знаю.

— Обещай мне, что это в последний раз.

— Обещаю.

— Тогда все в порядке, — с облегчением произнес Халандовский и направился к воротам. Андрей уже выехал со двора и поджидал его на улице.

— Кого встречаем? — спросил Андрей.

— Хочешь знать? Скажу. Киллера.

— Кого?!

— Наемного убийцу. Профессия у него такая. Неплохой, кстати, киллер. Удачливый. На свободе опять же... Он тебе понравится.

— Мы собрались кого-то убирать?

— Пока нет, — беззаботно ответил Халандовский. — Пока только присматриваемся. Пока только разговоры. Как в песне поется... Разговоры скоро стихнут, а любовь останется. Слышал такую?

— Нет. — Андрей покачал головой. — При мне таких уже не пели.

— На мой возраст намекаешь?

— Ох, Аркадий Яковлевич, — горестно вздохнул Андрей. — Каждый слышит тот намек, который желает услышать.

Подошла московская электричка, но Халандовский нужного человека не увидел. Вместе с Андреем они прошли вдоль всей платформы, вернулись к табло расписания, убедились, что пришла именно та электричка, о которой договаривались, но наемного убийцу так и не увидели. И уже когда подошла следующая электричка, когда и она ушла, Халандовский увидел маленького тощеватого мужичонку не то с робким, не то с пакостливым взглядом. По чисто зэковской привычке тот сидел на корточках и курил. Причем и сигарета у него была какая-то зэковская — коротенький окурок, который наверняка обжигал ему пальцы и губы. Поплевав на бычок, он положил его на палец и щелчком отправил на рельсы.

— Здравствуй, Вася, — подошел к нему Халандовский и присел рядом на корточки.

— Привет, Аркаша... А кто это с тобой?

— Это наш человек, Андрей.

— Вас двое?

— Третий ждет в надежном месте. А ты что-то запоздал?