Книга Мрак над Джексонвиллем - Брижит Обер

— Что это с ним?

— С Льюисом? Не знаю. Странный тип. Совсем не переносит жары.

— По-моему, он серьезно болен; вы обратили внимание, какая у него кожа? Бледная до голубизны, почти синяя! — воскликнула Саманта.

— Кажется, как раз сегодня утром он ходил к врачу, — буркнул Уилкокс.

Состояние здоровья Льюиса его сейчас интересовало меньше всего. Этих «стопроцентных» американцев вообще не разберешь. Но физиономия у бедолаги и в самом деле, скверная. Совсем паршивая — почти как в то утро, когда он принял его за покойника. Однако до конца довести эту мысль Уилкокс не успел — распахнулась дверь и в комнату ураганом влетел краснорожий Лесли Андерсон.

— Решили предупредить компетентные органы!

— Рад видеть вас в добром здравии, Лесли. Знакомьтесь: агенты ФБР Хейс и Вестертон. Лесли Андерсон — директор нашего замечательного банка, претендент на пост нашего славного мэра, самый активный член Антиалкогольной лиги по эту сторону Скалистых гор.

— Оставьте свой сарказм, Уилкокс; согласитесь, что в отсутствие Руди я просто обязан знать, как обстоят дела!

— Версия относительно банды рокеров подтверждается, — поистине арийским тоном произнес Хейс, поднимаясь во весь рост. — И вы прекрасно понимаете, что в данный момент мы не можем сообщить вам большего — исключительно в интересах следствия, но дело движется. По возможности непременно будем держать вас в курсе происходящего, мистер Андерсон.

Андерсон молча уставился в нависшее над ним — сантиметрах этак в сорока сверху — холодно-вежливое эбеновое лицо, потом кашлянул:

— Ну хорошо.

— Прошу нас извинить — необходимо обсудить кое-какие детали…

— Да, конечно, понимаю. Я еще зайду. Удачи вам, господа… гм… дамы и господа, — спохватился он в последний момент, когда за ним уже захлопывалась дверь.

— И много у вас таких в запасе? — поинтересовался Марвин, с трудом сдерживая улыбку: в любом случае ему удалось выступить в роли бесподобного Марвина — ни дать ни взять домоправитель при английской королеве.

— Лесли неплохой парень, но любит корчить из себя важную персону… Узнай он, что в холодильнике еще три трупа… — пробормотал Уилкокс.

Они вновь взялись за странички материалов следствия. Вестертон, похоже, что-то рисовала.

— Даже если Сибиллу Дженингс действительно убил этот парень, Том Хуган, — с озабоченным видом что-то записывая, произнес Хейс, — то у него не было ни малейших оснований приниматься за остальных. На данный момент единственной версией по-прежнему остаются пресловутые рокеры, растворившиеся в пространстве.

— Ничего особенного они не натворили; ну побузили немножко у Мосса, так он их сам, в одиночку кстати сказать, и вышвырнул.

— Да, ничего другого у нас нет. Я сейчас набросаю заключение по итогам расследования.

— Как угодно… Я всю ночь глаз не сомкнул, так что с вашего позволения сосну часок-другой в одной из камер, — заявил Уилкокс и, не удержавшись, зевнул. — Мой помощник через десять минут будет здесь. Зовут его Бойлз, Стивен Бойлз. Он не хуже меня ответит на все ваши вопросы.

Не дожидаясь ответа, он вышел и направился прямиком в одну из четырех клетушек, расположенных в задней части здания.

С наслаждением вытянулся на жесткой койке и, окинув взглядом надежные прутья решеток, тотчас уснул.

Солнце било отвесно — прямо на могильную плиту, и черный мрамор так ослепительно сверкал, что Джему пришлось зажмурить глаза. Идти через кладбище он решился не сразу, но что-то все-таки заставило его перелезть через ограду — что-то большее, нежели простое любопытство. В силу какой-то непреодолимой потребности он пошел-таки посмотреть. Протянув руку, коснулся гладкой поверхности могильного камня. Неприятное ощущение — напоминает холодный лягушачий живот. Джем осторожно отвел руку и наконец решился взглянуть на старинную часовенку. И с облегчением увидел, что она тщательно почищена. Видны были лишь полуразмытые надписи: «Зло».

Джем очень обрадовался, что Томми Уэйтс — старик сторож — все привел в порядок. Возле заржавелой оградки стояло ведро с мыльной водой. И старый Томми, наверное, где-то неподалеку. Пригревшись на солнышке, Джем потянулся, обернулся и — заорал от ужаса. Старый Томми с метлой в руке смотрел на него налитыми кровью глазами.

— Что-то ты, Джереми, больно нервный нынче утром… — дружелюбно заметил он.

Джем уже было собирался что-нибудь ответить, как вдруг осознал, что ноги Томми не касаются земли. Да, господа. Ноги сторожа висели в воздухе, сантиметрах в двадцати над дорожкой. Как такое возможно?

— Надеюсь, не ты все там внутри изгадил, — продолжал Томми Уэйтс своим занудливым голосом, — ты же знаешь, как здесь поступают со злыми мальчиками?

Он улыбнулся — оскалив зубы и высунув язык. Джем, спотыкаясь, отшатнулся, смутно сознавая, что не бывает у людей таких острых и длинных языков. Нет, я не могу этого видеть, не может Томми Уэйтс парить над землей с таким длинным красным языком. Джем протер глаза. Когда он их открыл, Томми Уэйтса уже не было.

Со скоростью молнии Джем обернулся. Старик стоял в часовенке совершенно нормально — ногами на полу. Он опустил щетку в ведро, и на мгновение Джему показалось, что все в порядке. Но лишь на мгновение, ибо он понял, что Томми Уэйтс отнюдь не отмывает грязные слова, нет — он их пишет, макая щетку в густую ярко-красную жидкость, старательно выводит буквы: «Зл…»

— Мистер Уэйтс, — запинаясь, произнес Джем.

Сторож с удивленной улыбкой обернулся. Так, будто всю жизнь только этим и занимался — летал по воздуху да кровью живописал. Он шагнул вперед. Джем шарахнулся в сторону.

— Смотри-ка, я сейчас тебе кое-что покажу очень забавное, — объявил старина Уэйтс.

Он аккуратно прислонил щетку к ведру — с кровью? — и схватил метлу. Джем, приросши к месту, смотрел на него, думая о том, что нужно уйти отсюда, уйти сейчас же — но ноги будто в землю вросли. Широко улыбаясь, Томми Уэйтс поднял метлу, вставил ее палку себе в правое ухо и резко ткнул. Раздался хруст, из проткнутого уха хлынула кровь, но Томми Уэйтс все равно улыбался, длинным острым языком облизывая растрескавшиеся старческие губы.

Джем почувствовал, как в ладони ему что-то впилось — ногти, его собственные. Улыбаясь, словно фокусник на сцене, мистер Уэйтс все глубже и глубже вгонял себе в ухо палку от метлы. Опять раздался хруст. Кровь потекла по виску, и палка вылезла из левого уха. Потом кровь хлынула из носа, изо рта, из глаз. Но этого Джем уже не видел — он со всех ног бежал к воротам, повторяя: «Господи, выпусти меня отсюда, я всегда буду делать уроки. Господи, выпусти меня отсюда…»

Обернись он тогда — увидел бы, как старина Уэйтс, обливаясь кровью, парит над кладбищенской аллеей с метлой меж ушей и дурашливо приговаривает:

— Эй, куда же ты, малыш Джереми, тебе разве спектакль не понравился?