Книга Пропавшая улика - Эллери Квин

— Вы мне не говорили. И что он сказал?

— Не могу повторить.

— Значит, шеф Перл уже не так уверен в моем оптическом обмане? — не удержалась Джесси.

— Боюсь, Эйб больше ни в чем не уверен.

Он пошел в кабинет и позвонил в полицейское управление Тогаса.

— Эйб? Это Дик Квин.

— Дик! Подожди минуту. — Ричард Квин слышал, как он сказал: «Борчер, закройте дверь», и стук захлопнувшейся двери. — О'кей, Дик...

— Я думал, ты собирался позвонить мне на прошлой неделе.

— Собирался? Я звонил по твоему чертову номеру две дюжины раз! Ты когда-нибудь бываешь дома? Что происходит, Дик? У тебя медовый месяц или еще что-нибудь с этой мисс Шервуд?

— Это не смешно, — сердито сказал старик.

— Ладно-ладно. Но ты связал мне руки — я не осмеливаюсь позвонить на Сентр-стрит, чтобы получить информацию, а торчу здесь, как сучок на бревне. Выкладывай, Дик!

Инспектор сообщил, что им удалось вычислить мать погибшего ребенка.

— Теперь я жду, что она вернется в город, Эйб, а тем временем пытаюсь навести справки о ее предполагаемом муже, Диммсдейле. Что ты узнал о Хамфри? Как миссис Хамфри?

— О ней я ничего не могу узнать. Этот Дуэйн держит рот на замке крепче, чем ФБР. Я даже попросил моего друга, врача из Нью-Хейвена, который посылал пациентов в этот санаторий и хорошо знает Дуэйна, попробовать навести справки, но Джерри смог выяснить только то, что к ней вызвали какого-то крупного специалиста.

— А как насчет Олтона Хамфри, Эйб? Когда он вернулся из своей таинственной поездки в позапрошлый уик-энд?

— Неделю назад, поздно вечером в воскресенье. Должно быть, прислуга сообщила ему об отчаянных попытках доктора Дуэйна связаться с ним, так как, согласно моим сведениям, Хамфри сразу же поехал в Нью-Хейвен и вернулся в понедельник утром.

— В прошлый понедельник — 22-го?

— Да. На следующий день — в прошлый вторник — он уехал в Нью-Йорк. В доме на острове Нер остался только садовник Столлингс.

Последовала пауза.

— Эйб, — заговорил Ричард Квин, — тебе не удалось выяснить, где был Хамфри во время своего двухдневного отсутствия?

— Нет. Что значит вся эта чертовщина, Дик? Я блуждаю в тумане.

— То ли еще будет, — усмехнулся старик.

Но выглядел он обеспокоенным.

В двенадцать минут пятого зазвонил телефон. Оператор сообщила, что вызывает Вашингтон.

— Это из Вашингтона, Джесси! — крикнул Ричард Квин. — Алло!

Спустя две минуты он положил трубку.

— Из Пентагона сообщили, что Артур Диммсдейл не служит в армии Соединенных Штатов ни в Корее, ни где-либо еще. Человека с таким именем нет ни среди офицеров, ни среди сержантов, ни среди рядовых, ни даже среди наемных гражданских служащих.

— Значит, Конни его выдумала, — медленно произнесла Джесси. — Бедная девушка.

— Я бы хотел, чтобы ваша бедная девушка или хотя бы что-нибудь наконец объявилось, — проворчал старик.

«Что-нибудь» объявилось. В двадцать пять минут пятого Ричард Квин отозвался на звонок в дверь и увидел на пороге своего старого друга, заместителя старшего инспектора Томаса Ф. Мэки, курирующего Восточный Манхэттен.

Голубые глаза инспектора Мэки смотрели сурово, но держался он дружелюбно — заметил, что уже давно не бывал в доме на Восемьдесят восьмой улице, спросил об Эллери, сделал комплимент приятелю насчет его хорошего вкуса в выборе уборщиц (Джесси, которая, поймав взгляд своего сообщника, спешно уносила тряпки в кабинет, почувствовала легкий озноб при этих словах) и перешел к делу, только когда ему предложили выпить.

— Спасибо, Дик, но я на службе, — смущенно отозвался инспектор Мэки.

Старик усмехнулся:

— В таком случае я не буду оказывать сопротивление.

— Не валяй дурака. Слушай, Дик, мы с тобой можем говорить откровенно. С убийством Финнера мы зашли в тупик. Сплошное большое «ничего». Мы проверили сотни нитей, главным образом на основании его картотеки, побеседовали с девицами из ночных клубов, с которыми он путался, и все без толку. Тут что-то не так. От наших информаторов мы не получили даже намека. Такие дела обычно раскрывают за двое суток, но здесь мы по всем направлениям упираемся в стену. Дик, ты уверен, что рассказал нам все неделю назад в субботу?

Ричард Квин покраснел.

— Странный вопрос, Том.

Его друг тоже покраснел.

— Знаю. Я всю неделю боролся с самим собой, прежде чем прийти сюда. В тот день у меня возникло странное чувство, что ты что-то утаиваешь. — Он был смущен, но взгляд оставался твердым. — Это так, Дик?

— Не собираюсь тебе отвечать, Том!

Они уставились друг на друга. На минуту старик подумал, что его увиливание не достигло успеха. Но Мэки неправильно понял смущение друга.

— Я тебя не упрекаю. Задавать такой вопрос человеку, отдавшему большую часть жизни службе в нью-йоркской полиции, просто свинство. Забудь об этом, Дик. А теперь я, пожалуй, все-таки выпью перед уходом.

Когда Мэки удалился, Джесси вышла из кабинета, подошла к Ричарду Квину, поникшему в большом кресле, и положила руку ему на плечо:

— Вы не могли поступить иначе, Ричард.

— Джесси, я чувствую себя подлецом. — Он взял ее за руку. — И все же я не могу уступить это дело управлению. Это наше дело, Джесси, ваше и мое. Больше никто не хотел им заниматься.

— Да, Ричард, — кивнула Джесси.

Они пообедали и смотрели телевизор в гостиной, когда телефон зазвонил снова. Старик поспешил в кабинет, а Джесси выключила телевизор и посмотрела на часы. Было почти половина девятого.

— Инспектор? Это Джонни Криппс.

— Джонни, Джиффин явился сменить вместе с тобой Анджело и Мерфи?

— Хьюи наблюдает за фасадом дома. Я звоню из аптеки на Бродвее. Она вернулась, инспектор.

— Ты уверен, Джонни, что это наша девушка?

— Она приехала одна в такси, нагруженном багажом, минут десять назад. На ее чемоданах наклейки с именем Конни Кой. А Джиффин подслушал, как ночной портье в подъезде назвал ее миссис Диммсдейл. Что нам делать?

— Смотреть в оба и оставаться в укрытии, — спокойно ответил Ричард Квин. — Я скоро приду.

* * *

Они шли пешком — дом находился всего в нескольких кварталах. Вечер был душным, но инспектор Квин шагал быстро. Нигде не было никаких признаков Джорджа Уирхаузера.

— Интересно почему, — пропыхтела Джесси. Пояс-корсет мешал ей, но она бы скорее умерла, чем попросила его замедлить шаг.

— Либо он выполнил свою работу, либо его одурачило наше дневное пребывание дома. — Старик пожал плечами. — Это неважно.