Книга Засланец - Герман Гагарин

– Что вы намерены предпринять, господин Айрус?

– Зовите меня просто Айрус.

В зале появились посетители, и мы сделали вид, будто рассматриваем экспонаты.

Любопытно было бы расспросить Рона о Сверчках. И о скиллах… И о Великой Машине… Что у них, в Департаменте, об этом думают? Но для начала нужно вытрясти из него все, что он знает о перемещениях, контактах и планах Тени.

Когда посетители миновали нас, я сказал:

– Итак, Рон. Какие последние распоряжения дал вам Эверт?

– Я должен был подготовить данные по грузообороту на маршруте: Южный Товарный – Лесогорье.

– Подготовили?

– Да.

– Изложите суть.

– За последних четыре года грузооборот на этом маршруте вырос в двадцать раз. Редкие металлы, химическое сырье, высокоточные станки, синтетические ткани, продовольствие и производственная одежда. Словом, все, что необходимо для организации широкомасштабного производства.

– Лесогорье – это…

– Своего рода ворота Целесты.

– Понятно… Вам известно, что там сооружается?

– Нет.

– Можете узнать?

Рон Белл замялся. Он что-то знал, но не хотел говорить прямо.

– Смелее, Рон!

– Я могу показать вам, Сол. Это лишь предположение, но…

– Вот как! Любопытно.

– Собственно, поэтому я и назначил встречу в Кунсткамере.

– Что ж, показывайте.

– Идемте в соседний зал.

Он повернулся на каблуках и зашагал к выходу. Я чуть помедлил, затем не торопясь двинулся следом.

Это был зал реконструкций.

Схемы, диаграммы, графики, макеты. Примерная схема эволюционной изменчивости артефактов, на примере светоноса или же «шланга-букета». График распределения плотности залегания артефактов в разных регионах Дождя. Плотность уменьшалась к полюсам и увеличивалась к экватору. Похоже, Сверчки любили тепло. Недаром и скиллы тяготеют к южным районам…

Пластмассовый макет объекта, похожего на оплывшую египетскую пирамиду. Стоило мне на него взглянуть, как в голове возник подсказанный личинками термин «протомашина».

Белл стоял, рассеянно подбрасывая на ладони монетку, по другую сторону макета.

– Так что вы хотели мне показать, Рон?

Он указал подбородком на макет и протянул мне раскрытую ладонь. Монетка на ней лежала аверсом кверху. На аверсе серебрилась пирамида – символ Ктулбы, божества железноголовых. Словно беззвучный взрыв произошел у меня в сознании. Великая Машина, за детали от которой могут убить. Великая Машина, которую скиллы воздвигают в Целестинской пади, куда вот уже четыре года активно свозят сырье, продовольствие, оборудование и, надо полагать, артефакты.

– Это оно и есть? – я склонился над макетом. Вокруг него располагались – видимо, для масштаба – крошечные фигурки деревьев.

– Вы слышали о теории автоэволюции, выдвинутой профессором Оллу Бруксом? – полюбопытствовал Белл. Не дожидаясь ответа, он продолжил: – Брукс считает, что протомашина представляет собой вершину автоэволюции артефактов.

– Поясните, – потребовал я.

– Некоторые виды микроорганизмов из тех, что зародились в океане Дождя на заре времен, поглощали минеральные растворы и соли радиоактивных руд. Они перестали быть живыми в нашем понимании, а превратились в то, что вы видите сегодня в витринах Кунсткамеры.

Да, Тень писал в одном из отчетов, что ученые Дождя считают артефакты продуктом самозарождения, а не результатом технической деятельности разумных существ. Это был любопытный подход, хоть и полностью бредовый.

– Предполагают, что протомашины возникли примерно двести миллионов лет назад, – Белл снова указал на макет. – Из-за колоссальной массы они были обречены на неподвижность и семьдесят миллионов лет назад благополучно вымерли. Правда, профессор Брукс выдвинул гипотезу, что протомашины не вымерли. – Белл посмотрел мне в глаза и добавил: – По мнению Брукса, они научились мгновенно перемещаться в пространстве и в один момент покинули Дождь. Отправились на освоение других миров.

Ископаемая протомашина, похожая на символ Ктулбы… Способная к джанту…

Значит, Тень был близок к цели? К главной цели призраков, предначертанной Навигационной Картой! И потому – его убили…

– Мне пора идти, – сказал Белл. – Могу я еще чем-нибудь быть вам полезен, Сол?

– Да, – проговорил я, возвращаясь к действительности. – Скажите, с кем, кроме вас, контактировал Эверт в столице?

– О других связях Эверта мне ничего не известно, кроме…

– Кроме?

– Совершенно случайно я видел его с девушкой…

– Какой именно? – нетерпеливо спросил я. – Ну же, Рон, неужели я должен вытягивать из вас каждое слово?

– Понимаете… – замялся Белл. – Ну… Ее прозвище Бася, – сообщил он, покраснев. – Почти каждый вечер Бася проводит в «Розовом Светоносе». Это бар на Прогулочной набережной, неподалеку от Поющей колонны.

Ясно. Речь идет о проститутке. Поэтому Белл и опускает глаза.

– Спасибо, Рон. Вы свободны, но можете мне еще понадобиться. Как мне вас найти?

– Оставьте на Почтамте открытку до востребования на мое имя, – с готовностью сказал он. – Текст такой: «Процесс начнется в Высоком суде, в третий день Затмения. Очень беспокоюсь. Папа».

– Прекрасно! И что это означает?

– Что вы будете ждать меня в «Бредуне» на том же месте, в то же самое время.

– Договорились. Сверим часы?

Он кивнул и посмотрел на свои наручные. А я отщелкнул крышку жилетных часов, которые купил вчера в процессе превращения из кочегара в джентльмена. И мы разошлись в разные стороны. Я побродил по Кунсткамере, пока не устали глаза – более беспокойных экспонатов мне видеть не приходилось, – и вышел на улицу.

Мелкий ситничек, что сеялся с утра, грозил перейти в ливень, но я уже был ученым и по дороге в музей купил зонт. Не спеша я дошел до гостиницы, попутно проверяя, нет ли за мной хвоста. Ничего похожего не обнаружилось. В холле «Золотого Стрекуна» я попросил у портье городскую телефонную книгу. Отыскал номер профессора Брукса и запомнил его. На всякий случай.

До вечера оставалась уйма времени, и я не придумал ничего лучшего, чем лечь спать. Под шум непрестанного ливня это очень хорошо получалось.

Проснулся я, когда уже стемнело. Все так же бормотал за окном ливневый поток, журча в водосточных трубах. Городские огни дробились в дождевых каплях, вспыхивая то алмазными, то рубиновыми, то изумрудными искрами. Идти никуда не хотелось. Лежать бы вот так под одеялом, прислушиваясь к голосам ливня. Не думать ни о Тени, ни о Сверчках, ни о скилле, ни о чем другом, связанном с миром под немудреным названием Дождь… Почувствовав, что снова засыпаю, я сбросил с себя одеяло, рывком поднялся и сделал несколько упражнений. Взбодрившись, я привел себя в порядок и оделся.