Книга Дом призраков - Патриция Вентворт

Разумеется, он не рассчитывал на то, что они уже вне подозрений. Заявление мисс Коттон пришлось очень кстати, оно подтверждало, что Алли увела мать домой и закрыла дверь. Но оно также подтверждало, что был скандал.

Его кольнула мысль, что из-за воплей миссис Грэхем насчет того, что он хочет ее убить, и прочих милых откровений, о нем складывается весьма нелестное впечатление.

Они наверняка остаются для полиции главными подозреваемыми. Сам он и помыслить не смел о том, что у Николаса Карея могли бы быть причины избавиться от миссис Грэхем, но он понимал, что ни у кого больше не было столь веских причин…

Он отрывисто сказал:

— Не бойся, постепенно все уладится. Просто нужно все это пережить — полицию и прочее. Может, они найдут того, кто это сделал, может, нет. В любом случае сначала будет много разговоров, потом все меньше, а потом случится что-нибудь еще, и все переключатся на более свеженькие сплетни. Мисс Силвер поживет у тебя некоторое время?

— Да. — Ее голос вдруг потеплел. — Ники, знаешь, миссис Джастис позвонила мне и пригласила пожить у них.

Я страшно ей благодарна. Но когда она узнала, что со мной мисс Силвер, то сказала, что лучше и быть не может, и я подумала, что она почувствовала облегчение.

— Думаешь, тебе лучше оставаться здесь?

— Гораздо лучше. Миссис Джастис очень добрая, но она все время говорит и говорит и еще будет пичкать меня овальтином и прочими подкрепляющими. Этим она сводила с ума Софи.

Алтея вздрогнула, вспомнив, что мама была приверженкой овальтина. Она пила его утром, пила на ночь. Она всегда проверяла, достаточно ли он горяч и хорошо ли растворился. Годами Алтее приходилось готовить его два раза на дню. Теперь уже не придется. Никогда в жизни.

Ход ее мыслей нарушил Николас. Он вдруг сказал:

— Я, пожалуй, съеду от Харрисонов.

Рука Алтеи дернулась под его ладонью.

— Почему?

Причин было несколько, он назвал лишь одну:

— Знаешь, не хочется их впутывать. Пока полиция не разберется, я должен быть здесь, так что я сниму номер в «Георге».

Часа два спустя Элла Харрисон заглянула в открытую дверь и увидала, что Николас складывает чемодан. Она вошла и сказала: «Привет, это что такое?!» Чемодан лежал на кровати, прямо на новом покрывале! Нет, мужчины — это нечто! Он затолкал в угол носки и сказал:

— О, я как раз собирался к вам зайти… Я решил, что мне лучше съехать.

Тени для век, тушь для ресниц, пудра, помада — ничего не забыла. Густо начерненные брови вопрошающе поднялись.

— С чего это?

— Ну, я вроде как бы подозреваемый? Думаю, такой подарочек вам с Джеком совсем ни к чему.

— Дорогой Ники, какая чепуха! И слышать не желаю! К тому же полиция не выпустит тебя, пока не кончится расследование.

— Я могу снять номер в «Георге».

— Только этого не хватало! Джек рассвирепеет. А как мы будем выглядеть? Как будто мы тебя выставили! Да и тебе это навредит — как будто мы верим тому, о чем болтают. Вообще-то я потому и зашла к тебе. — Она вошла и плотно закрыла за собой дверь. — Послушай, Ники, они же могут в тебя вцепиться, так?

Какая вдруг стала добрая, но беда в том, что он не мог ее доброту принять. Слишком уж она ему не нравилась — и медно-рыжие волосы, и этот боевой окрас, и ее смех, и то, как она поддевает Алли, и как третирует беднягу Джека. Хотя, конечно, красивая. Смотрит на него улыбчивыми красивыми глазами. Как правило, он хорошо относился к людям, но Элла Харрисон ему не нравилась.

Голос у нее был такой же бесстыдно-вульгарный, как эти медные волосы.

— Вам повезло, что сестре Коттон приспичило проходить мимо уже после того, когда вы грызлись в этом, как его, — в павильоне. Что за бред — давать такие нелепые названия! Винифред вечно выпендривалась.

Николас встряхнул головой.

— Название гораздо старше миссис Грэхем. Его дали в восемнадцатом или в девятнадцатом веке, по меньшей мере за сто лет до ее рождения.

Она засмеялась.

— Да ладно, не о том речь. Я говорю, тебе крупно повезло, что мисс Коттон может повторить под присягой, что Тея увела мать в дом и оставила тебя в саду. Но полиция захочет узнать, зачем она снова вышла.

Он сказал:

— Я смотрю, вы отлично осведомлены.

Она нетерпеливо дернула плечом.

— Думаешь, люди помалкивают? Сестра Коттон сделала заявление в полиции, так? А она дружит с мисс Сандерс, учительницей начальной школы на Даун-роуд. А тетка мисс Сандерс раньше была гувернанткой у сестер Пим. Я сегодня встретила Лили Пим, и она мне все рассказала. И то, что мисс Коттон сообщила полиции. На твое счастье, сестра Коттон говорит, что Тея вошла с матерью в дом, а ты остался в саду. Обратно она возвращалась минут через тридцать-сорок, как раз на это время приходится убийство, и она никого и ничего не видела и не слышала. Поневоле закрадывается мысль, что бедняжка Винифред лежала мертвой по ту сторону забора, когда сестра Коттон проходила мимо.

Конечно, все гадают, зачем Винифред сначала зашла с Теей в дом, а потом опять вышла.

Элла подошла к нему вплотную. Николас почувствовал запах крепких духов. Он терпеть не мог надушенных женщин. Чтобы отвернуться от нее, он стал собирать вещи с умывальника — зубную щетку, пасту, щеточку для ногтей, полотенце. Он завернул все в бумагу, и Элла воскликнула:

— Для этого существует специальный нессесер! Нельзя так укладывать! Когда буду на Хай-стрит, куплю тебе что-нибудь подходящее! Нет, за мужчинами нужен глаз да глаз! — И тут же, не переводя дыхания:

— Полиция, конечно, захочет узнать, что ты делал после того, как Тея увела мать.

Каждый раз, когда она говорила «Тея», он злился. Во-первых, этим она напоминала миссис Грэхем, во-вторых, ей вообще незачем поминать ее имя. Он внутренне ощетинился и сказал:

— Я все рассказал полиции. Я потом гулял, Он обошел кровать, чтобы затолкать сверток с другой стороны чемодана. Она пошла за ним.

— Ники, это неостроумно. Он гулял! В такую темень, ночью? Слабовато! Что тебе нужно, так это свидетель, который скажет, во сколько ты сюда пришел. Отвести мать домой и уложить ее спать после всех этих бурных сцен — это заняло у Теи не меньше получаса, по крайне мере, она может так сказать. Сестра Коттон выехала из дому, скажем, в пол-одиннадцатого, значит, без четверти одиннадцать она была на вершине холма и слушала ваши вопли в павильоне. Ладно, примерно в одиннадцать Тея повела мать домой, потом нужно было подняться к ней в комнату и еще долго с ней возиться. Значит, если кто-то скажет, что ты пришел сюда в одиннадцать — ага, ты выпадаешь из игры!

Ну как?

— И кто, по-вашему, собирается такое сказать?