Книга Красная дверь - Чарлз Тодд

Ратлидж последовал за констеблем по дорожке, глядя на цветы, чьи мягкие краски словно противились тому, что произошло внутри.

— Не было признаков борьбы? Или того, что миссис Теллер пыталась убежать от убийцы?

— Ничего, что могло бы нам сообщить хоть что-то. Она просто лежала на боку, как будто решила вздремнуть. Крови было немного. Вероятно, она умерла очень быстро.

— И никаких признаков орудия убийства?

— Он, вероятно, забрал его с собой. Трость? Летом здесь достаточно посетителей, ходящих пешком. Молоток или инструмент из автомобиля?

— Если это был летний визитер, при нем должна быть трость. А если орудие взяли из автомобиля, преступник нес его с собой с намерением совершить убийство.

— Очень возможно, — согласился Саттертуэйт.

Они подошли к двери.

— Она не заперта. Мы никогда не запираем двери.

— Если бы она заперла дверь, то могла бы сейчас быть живой.

— Флоренс открыла бы ее любому, кто подошел, — сказал констебль. — Она никого здесь не боялась. Может быть, убийца зашел попить воды и узнал ее. Но это означало бы, что у нее было что-то в прошлом, а такое не похоже на Флоренс Теллер.

— Чем она занималась до замужества?

— Флоренс приехала сюда очень молодой со своей тетей, а позже преподавала в школе в Тилуолде. По всем отзывам, она была хорошей учительницей. Но менее чем через два года после того, как Флоренс начала преподавать, она познакомилась с Питером Теллером и вышла за него замуж.

— Как насчет его семьи? Она у него есть? Он, случайно, не родственник семейства Теллер в Лондоне?

— Не знаю, сэр, но сомневаюсь. Никогда ничего не говорилось о семье в Лондоне.

Ратлидж вспомнил предположение Боулса, что с этим Питером могло быть что-то нечисто.

Он протянул руку, чтобы открыть дверь. Она бесшумно повернулась на петлях, не прервав пения малиновки где-то по другую сторону изгороди.

— Кто наследует дом?

— Хороший вопрос. Я не знаю, кто ее поверенный. Мы не видели завещания.

Проход был узким — вторая дверь, перед которой они стояли, вела в сам дом. В миниатюрном холле маленькая полочка с безделушками висела против фотографии в рамке залива Моркэмб. И только пятнышко на выскобленном деревянном полу отмечало место, где женщина умерла.

Ратлидж обследовал стены и пол, взглянув даже на потолок. Но не было ни следов ног, ничего свидетельствующего о том, что имела место борьба.

«Должно быть, она повернулась, чтобы идти в другую часть дома», — сказал Хэмиш.

— Спиной к нему, — не сдержавшись, отозвался вслух Ратлидж.

— Да, очень возможно, — согласился констебль Саттертуэйт. — Возможно, она знала его или, если он ей достаточно приглянулся, пригласила войти. Поблизости бродит много университетских ребят, и некоторые из них не старше ее Тимми, будь он жив. Флоренс хорошо к ним относилась. Мы доверчивы, но не глупы. А она явно не боялась его.

— Священник. Школьник на каникулах. Расстроенная женщина.

— Мне такое не приходило в голову, — признал Саттертуэйт. — Но вполне вероятно.

— Что за этим входом?

— Три комнаты внизу и три спальни наверху. В одной из них жила ее тетя, а в другой Тимми. Судя по их виду, не думаю, что она пользовалась ими, когда они умерли.

Ратлидж шагнул в открытую дверь. Он видел продолжение короткого коридора с лестницей с одной стороны, кухней впереди, гостиной слева и маленькой столовой справа.

Бродя по комнатам, Ратлидж поймал себя на мысли, что гостиная словно застыла во времени, предназначаясь для гостей другого поколения, которые так и не пришли. Диван, два стула, потертый, но красивый ковер, маленькие столики с безделушками. Еще одна фотография в рамке — на сей раз Кесуика в Озерном краю,[9]очевидно, память о визите. Высокая голубая ваза для летних цветов горделиво возвышалась на столе, рядом лежала потрепанная книга стихов. Над столом висел сандаловый веер в футляре. Красиво расшитые наволочки подушек с китайскими горными пейзажами над туманной рекой оттеняли простоту темной мебели.

Необычные предметы для Хобсона.

— Чем занимался ее муж до войны? Был фермером?

— Кадровым военным. Он всегда присылал ей подарки со всех концов света. Я иногда приносил сюда посылки во время обходов. Ее лицо светлело, и она улыбалась, как будто был день ее рождения.

Столовая была превращена в мастерскую с настольным мольбертом. На нем находилась акварель, изображавшая кота, свернувшегося на подоконнике. Она была закончена только наполовину. На столе также лежала бухгалтерская книга; у кресла стояла невысокая книжная этажерка с книгами в кожаных переплетах, классика. Очевидно, это любимое место хозяйки. Подушки были полинявшими, а мягкой спинке придана удобная форма.

Кухня была крошечной, сообщив Ратлиджу, что Флоренс Теллер не ждала гостей, так как чайник, чашки и блюдца находились на своих местах в шкафу.

«Или же их помыли и поставили туда снова», — предположил Хэмиш.

Квадратное блюдо на столе, покрытое льняной салфеткой, содержало мед, а хлеб лежал в жестяной коробочке у каменной раковины. Выглянув в кухонный двор, Ратлидж увидел, что здесь в изобилии растут цветы и трава, превращая серебристое дерево сарая в задник для красивой сцены; грубые каменные фундаменты же древнего амбара и других наружных строений приспособлены как укрытия для наиболее изысканных растений.

Две неиспользуемые комнаты наверху не представляли собой ничего интересного. В одной находились детские игрушки в деревянном сундуке, гардероб, покрывало с аппликациями животных — кошкой, собакой, уткой, овцой и коровой — на фоне зеленого леса. Животные были ловко пришиты — с ватной подкладкой под фигурками, придающей им трехмерность. У стены стояли полки с птичьими яйцами, камышом и другими мелочами, которые могли привлечь внимание мальчика, включая раковину моллюска. В спальне тети кровать была аккуратно застелена покрывалом и подушками, расшитыми цветами. В гардеробе, как и в комнате мальчика, не было одежды, как если бы ее давно пожертвовали туда, где она могла принести пользу.

Спальня Флоренс Теллер была столь же простой. Но та же самая рука вышила картину на стене, озаглавленную «Наш счастливый дом». Изображенный на ней дом в точности походил на этот, исключая черную дверь. На столике у кровати стояла единственная фотография мальчика, держащего футбольный мяч, — его лицо было наклонено к фотографу с робкой улыбкой на губах. Красивый ребенок, но слишком хрупкий.

Высокое овальное зеркало, стоящее в углу, было единственным неожиданным предметом мебели. Подойдя к нему, Ратлидж подумал, что оно сделано из вишневого или красного дерева. На верху рамы находился маленький букет роз, привязанный лентой.