Книга Солнце в рюкзаке - Евгения Мелемина

– Раннинг команды Солнца, – объявил он, – вы вступили на пятую линию поля Последней Анестезии, в город Кремань, и сим обязуетесь исполнять вышеозначенные правила нашего города…

«Сим» – это какой-то бумажкой, на которой он затребовал оставить подпись.

Я прочитал документ. Там говорилось, что раз я желаю пройти линию и воссоединиться с командой, то обязан вступить в альянс с напарником (имя его было вписано в пробеле от руки) и отработать свое желание в соответствии с нуждами Кремани.

После толстяк вручил мне два талона. На каждом красовалась фотография и краткое описание.

– Ваш пропуск на пятую линию.

На одном талоне я увидел лицо Лайнмена, на втором – Квоттербека.

– И что?..

– Одного из них, – сказал толстяк, – вы в течение трех суток должны найти и убить.

И ловко шлепнул на талоны густые фиолетовые печати.

– Напарник ждет, – сказал толстяк.

Я вскинул «Щелчок», и тогда он покачал головой, глазами показывая на многочисленные ниши, тянущиеся вдоль потолка. Я кожей ощутил – там сейчас взводят курки.

– Вы играете, – ласково сказал толстяк, – и мы играем… За каждое желание – плати. Мы тоже веселимся, молодой человек… Вы поймете. Я же на вас несколько минут назад вашему командиру тоже талончик выписал. Будет очень весело…

Выходит, они здесь, в городе под названием Кремань…

Я сгреб талончики в карман.

– Оружие оставить можно?

– Нужно, – улыбнулся толстяк и постучал по конторке карандашом. – И шлем можно. Вам потом пригодится, когда дойдете до конца линии. И рюкзачки свои там найдете, и это ваше… Солнце. Мы же не изверги, а болельщики. Просто берем разумную плату за открытый нашими стараниями проход… Весело? Очень. Справедливо? Конечно. Вы-то с нас сколько берете… Ваша дверь – третья справа прямо по коридору.

Какой же я болван! Квоттербек отдал Тайта на штрафную, но пытался держать оставшихся вместе. Команду развалил не он, а я.

Пока я искал нужную дверь, расслышал голос толстого за стеной: «Все! Все прошли… Трое. А Тайтэнда они просрали…»

Вот тебе и болельщики. Недаром четвертая линия считается самой сложной, сложнее пятой. Через дверь я вышел на узкую улочку, по бокам которой громоздились лопнувшие вдоль и поперек здания. Из них торчали какие-то столы, бархатные кресла и цветные абажуры, в окне второго этажа висел рояль и кусок кружевной занавески. Прямо под моими ногами валялся горшок, из которого высыпалась земля и засохший кустик. Занимая всю дорогу, напротив рычал и плевался черным дымом выкрашенный в серо-желтый, колючий вездеход. Техника эта была из тех, что реактивы не жрет и мышц не имеет – чистая механика, железо, шестеренки.

Из вездехода торчал кто-то в танкистской шапке и грязной рваной майке на голое замасленное тело.

– Журов! – проорал он, заглушая рев двигателя. – Твой инструктор! Один не справишься!

– Вылезай, – сказал ему я.

– Что?

– Вылезай!

Он вылез и пошел навстречу. Тощий он был, жилистый, с умными темными глазами и детским, но очень изжеванным лицом.

– Журов, – сказал он еще раз, думая, что я не расслышал, и зачем-то протянул мне руку.

За эту руку я дернул его к себе, развернул и впечатал в грязную кирпичную стену, в шею воткнув ему ствол «Щелчка».

Он выдохнул и замер, косясь на меня встревоженным черным глазом. Пахло от него старой механикой и чем-то горьким.

– Не справишься один, – прохрипел он, напрягая шею.

Я не собирался его убивать. Я должен был определить иерархию в нашем «альянсе». Кто сильнее, тот и главный. Проверка показала, что руководить буду я.

– Ты кто? – спросил я, ослабляя захват.

– Кто я? – глупо переспросил он.

– Какая серия?

Мне казалось, он отупел от ствола «Щелчка».

– Я твой напарник, – терпеливо объяснил он. – Журов… Вон наш «Пыж»… транспорт. А стоять так здесь опасно, на тебя же тоже дана ориентировка…

Это заявление я оценил и под прицелом поволок его к «Пыжу». Тот стоял и пыхтел, разогретый до состояния сковороды. Внутри этого «Пыжа» было еще жарче, словно на Солнце уселся. Еще там было тесно, на полу валялись какие-то тряпки, а вместо удобной обзорной пластины перед глазами красовалась узкая щель, в которую были видны кусок водосточной трубы и заржавелый номер дома.

Журова я отпустил, и он с грохотом захлопнул дверцу.

– Поехали, – сказал я. – Туда, где безопаснее.

– Вот карта, – сказал Журов, потирая спасенную шею, и подал мне грязный рваный лист плотной бумаги. – Смотри сам, где твой Квоттербек тебя искать не станет.

Значит, все-таки, Квоттербек, с неприятным чувством, похожим на страх, подумал я. Я отдал ему душу, но после случившегося с Тайтом не мог полностью доверять. Вдруг он сочтет, что моя жизнь – приемлемая плата за прохождение четвертой линии? Меня убить проще, чем Лайна, у которого к тому же заряжена «Игла». И плевать тогда, что я второй по ценности Игрок в команде… Квоттербек выберет меня.

Куда же?.. Куда деваться, где он не будет меня искать?

Я Раннинг. У меня самая высокая мотивация к победе. Это значило, что я готов был положить под нее труп Лайна, лишь бы закинуть Солнце на ветку. Это значило, что я должен был не показываться Квоттербеку на глаза, потому что убить меня было легче легкого.

Я вертел карту туда-сюда, пытаясь начать думать, как Квоттербек, но добился лишь того, что стал думать как последний болван, прямолинейно и убого.

– Покружи пока, – сказал я этому Журову, понимая, что оставаться на месте нельзя.

Он охотно вцепился в какие-то рычаги, задергал их, и «Пыж» покатился по улице, воя, словно стая волков.

Я расстелил кое-как карту и всмотрелся. Судя по ней, Кремань с высоты птичьего полета выглядела как круглый торт, разрезанный на куски. В центре белел пятачок площади, от которого рассыпались радиальные нити улиц. Под городом, внизу, были обозначены еще какие-то районы, но они были жирно перечеркнуты маркером.

– Это что?

Журов покосился.

– Отстойники. Там ни одного нормального человека.

В Отстойники отправился бы Тайтэнд.

– А здесь?

– Здесь гостеприимцы. Развлечения, покер, дамы… Ну, ты понял.

Я ничего не понял. Мне не хватало ума, чтобы создать какую-то стратегию или соорудить план действий. Я был глупым Раннингом, черт возьми, а не Квоттербеком, мои шансы выжить падали с каждой минутой бездействия и раздумий.

Лайнмен наверняка окопался где-то в полном вооружении и сидит, готовый к обороне. А что делать мне? Он не будет охотиться – не его это специализация.