Книга Убийство в доме свиданий - Сергей Васильевич Карпущенко

десятью часами, и ему требовался час до ее прихода, чтобы успеть подготовиться к ее встрече.

Сидя в пролетке легкового извозчика, проехал по Невскому, миновал Лавру. Было уже совсем темно, и только редкие в этом районе фонари освещали дорогу. Вдали показались огни башен элеватора недавно построенной мельницы, извозчик въезжал на Шлиссельбургский проспект, который со всех сторон обступили многочисленные заводы и фабрики. Выжигин был уверен, что и посетителями заведения, куда ехал он сейчас, являлись рабочие да всякий шалый люд, обитавший в трущобах. Бродяги, профессиональные «стрелки», воры, хулиганы.

— Эй, братцы, а не знаете ли, где тут заведение публичное Ковальчук Настасьи? — спросил Выжигин у двух прохожих, шедших нетвердой поступью. Судя по одежде — мастеровые.

— Это бардак-то здешний? — уточнил один из них.

— Ну да, публичный дом, — стыдясь своего вопроса, подтвердил Выжигин.

— А это, господин хороший, дальше поезжай, вон до той фабрички, потом маленько поворота к Неве, в проулок, там и увидишь. Только, извини покорно, зря ты в такое место едешь. Там по ночам нехороший народ собирается — всякие темные личности. Им зарезать человека что сморкнуться.

— Надо мне туда, по делу; — словно оправдываясь, сказал Выжигин.

— Ну, а коль надо, так поезжай! — рассмеял» ся мастеровой. — Счастливой тебе дороги да и веселого вечера!

Он прибавил еще короткую жгуче скабрезную фразу, и оба прохожих захохотали, а Вы-жигин велел извозчику ехать, а у самого уж ныла душа от недоброго предчувствия.

Оказалось, что заведение Ковальчук помещается в деревянном доме, похожем на подкову, если сверху посмотреть. К двухэтажному центральному корпусу с колоннами примыкали одноэтажные флигеля, у входа горел фонарь, и Выжигин издалека заметил, что здание старое, ветхое, покривившееся, вот-вот готовое упасть. Еще не подъехав ко входу, услыхал Выжигин бойкие переборы гармони, топот ног, отбивавших такт в какой-то лихой пляске, разгульную пьяную песню и жеребячий гогот гуляк.

— Эх, барин, — заметил извозчик, принимая от Выжигина полтинник, — не ходили б вы туда. На самом деле, издалече слышно, что фартовые тут люди. Да и городового не докличешься, коли помощь востребуется.

— Что делать, браток! — соскакивая с пролетки, сказал Выжигин, подбадривая сам себя веселым тоном. — Служба у меня такая!

Извозчик покачал головой и хлестнул кнутом по крупу лошади, спеша побыстрей уехать от нехорошего места, а Степан Андреевич направился ко входу, ловя себя на том, что уже жалеет о своем приезде в этот притон, где он к тому же обязан соблюдать инкогнито, потому что, Выжигин был уверен, слух о том, что в бордель пришел полицейский, непременно бы разнесся по всем его уголкам, достиг бы ушей «фурии», спугнул бы ее. Выжигин не знал, как он выяснит, кто из проституток носил до поступления в публичный дом имя «Наталья Срезневская» — товарки могли и не знать его, обращаясь к ней по имени, присвоенному при поступлении в бордель. Именно поэтому, открывая тяжелую филенчатую дверь бывшего барского особняка, Степан Андреевич испытывал чувство недовольства собой, но не страх, а скорее ощущение неопределенности наполняло его в эту минуту.

Ни швейцара, ни гардероба Выжигин в вестибюле не нашел. На вешалке, прибитой к стене, висела одежда посетителей, и Выжигин догадался, что пришедшие в бордель раздеваются сами. Очень сомневаясь в том, что найдет потом свое пальто, Степан Андреевич разделся и вошел в зал, являвшийся когда-то то ли парадным, то ли танцевальным залом прежних хозяев дома, чьи кости уж давно истлели где-нибудь в Лавре или на Охтинском кладбище. По шуму он догадывался, что в борделе царит разгул, пьяная гульба, но увиденная им картина превзошла все ожидания. За десятью столами сидели двадцать-тридцать молодцов, затертая, засаленная одежда которых тотчас выдавала, к какому слою общества принадлежат гуляки. Нет, здесь не было пиджаков и косовороток, столь любимых заводским людом. Костюмы собравшихся в этом месте людей были выбраны ими, чтобы создать иллюзию принадлежности к хорошему обществу, многие даже обвязали свои шеи галстуками, но все во внешности этих людей носило характер пошлости, затертости, карикатурности, нарочитой и дикой вычурности. Все они в целом походили на развратную, пьяную служанку, уволенную хозяйкой, но получившую при уходе изношенный наряд барыни.

Не зная, как поступить вначале, Выжигин решил пока сесть за ближайший ко входу столик. Никто из присутствовавших даже не обратил внимания на пришедшего. Гармонь в руках опытного наемного музыканта ходила ходуном, и звуки то резвые, то томные, то стремительные, то плаксиво-напевные вырывались из недр инструмента, заставляя посетителей, краснорожих и распаленных водкой, разливаемой в открытую, срываться с места и тащить за собой в центр зала проституток, одетых под стать своим временным мужьям — крикливо и мерзко, дешево и призывно развратно.

— Чего изволите? — уперев в Выжигина оловянный взгляд, спросил полупьяный буфетчик, неожиданно выросший перед Степаном Андреевичем.

Выжигин вздрогнул. На самом деле нужно было что-то заказать, чтобы выглядеть посетителем, пришедшим отдохнуть, но рюмка водки могла показаться завсегдатаем неестественно малой дозой, а поэтому Выжигин приказал:

— Графинчик водки и какой-нибудь закуски. Севрюжка есть у вас?

— Не держим-с, одни огурцы и капуста кислая остались. Принести?

— Хорошо, неси огурцы, — кивнул Выжиги н, а когда буфетчик повернулся было, чтобы уйти, Степан Андреевич остановил его: — А скажи, любезнейший, Наташа Срезневская занята сейчас или свободна?

Буфетчик, стараясь не качаться, замер перед Выжигиным с подносом в руках, по которому собранные со столов стаканы ездили, как неопытные конькобежцы по льду.

— Вас-с-с не понимаю-с-с-с! — прошепелявил он наконец. — Никаких Наташек у нас нету, Срезневских тоже. Сусанну хотите? Рашель, Анжелику, Ванду, Зоею, Шахеризаду, Миньону-с, Матильду, Брунгильду… Всего двадцать барышень на любые вкусы — блондинки есть, брунетки жгучие и в полжгучести, шатенки палевые, каурые, буланые и сивые. А Наташек нетути у нас, извиняйте!

Стаканы с явным намерением грохнуться на пол съехали на край подноса, буфетчик, проявляя чудеса ловкости, успел спасти их резким движением и, походкой моряка, только что очутившегося на берегу после долгого плавания, пошел к своей стойке.

«Зачем я сюда приехал? — в отчаянье думал Выжигин. — Как я не сообразил, что эта Срезневская могла давно быть отправлена в больницу, могла умереть, а паспорт ее так и остался в ящике для документов проституток, получивших желтый билет! > Но и это рассуждение вскоре показалось Выжигину слишком рассудочным. Он жалел о том, что приехал сюда еще и потому, что понимал настоящую причину для разочарования: «Да, прав был Остапов, когда предостерегал меня. Что нужно мне здесь, когда любая из этих женщин, что сидит сейчас рядом с ворами, хулиганами, убийцами, может уйти из публичного дома, но только не хочет