Книга Вадбольский - Юрий Никитин

одним ударом, потому что на второй уже не хватит сил.

Я шагнул в сторону и еще раз ударил. Голова дернулась, словно я попал в развесистую шляпку подсолнуха. Глаза заволокло поволокой, а колени начали подгибаться.

По карманам шарить не стал, этих парней никто за мной не посылал, сами от молодецкой удали восхотели продолжить воскресную драку, так что нечестно полученных денег у них наверняка нет, а мои остались при мне.

Стараясь двигаться бесшумно и как можно неприметнее, я покинул место схватки, хотя чувствовал как из-за плотной шторы в окне кто-то смотрит то ли с ужасом, то ли с интересом, что вернее.

Сердце стучит мощно, едва не выламывается из грудной клетки. Давно я так не бесился, и всё потому, что с детства рос и общался с детьми интеллигентных родителей, а потом и учился с интеллигентными студентами.

Эти дураки не виноваты, это общество их такими…. Но всё равно я в бешенстве, хотя и сам понимаю, что неправ, не должен вот так, но я пока ещё человек, а не сингуляр, хотя, полагаю, и сингуляры не уберут из себя сильные эмоции, это ж так приятно вдарить во всю мощь, чтобы зубов хруст и кровавые сопли в стороны!

На другой день с утра отправился в магазин зельеваров, закупил три тигля, большой перегонный куб и два маленьких, необходимую посуду, отвез в снимаемый домик, захватив Ивана, пусть помогает с мебелью, а то и сесть не на что.

Оправив Ивана в продуктовую лавку, дешевле будет питаться здесь, чем в гостинице, я торопливо принялся за работу, руки уже чешутся от нетерпения.

Здесь мне не там. На кухне с кастрюлями, половником, большой двурогой вилкой и тем, что я прикупил, можно сварить нечто поэлегантнее, чем в лесу в поставленном на костер котелке.

Когда Иван, нагруженный покупками, открыл дверь, то отшатнулся ещё на пороге, в лицо шибанули мощные ароматы кипящих эссенций.

Я приветливо помахал половником.

— Заходи, подопытным будешь, а то мышек жалко…

Он вошёл, плотно прикрыл за собой дверь, вытянул шею.

— Что-то боязно… будто к бабе Яге попал.

— Животных беречь надо, — сказал я строго. — надзоры замучают, а человек что, он император природы, ему всю ответственность и нести на своем горбу.

Он вздохнул.

— Верно, но мало кто так делает. Что… для Василия Игнатьевича?

— Не только, — сказал я. — у нас будут всякие снадобья. Обезболивающие, обеззараживающие, убивающие аппетит…

Он изумился:

— А это зачем?

— Чтоб худеть, — объяснил я авторитетно. — Понятно, Россия ещё не наелась, голодные годы чаще, чем урожайные, но богатые всё равно жрут от пуза!.. Вон Крылов какой толстый был, целое стадо свиней! Даже толще, чем Гёте! Не видел?.. Я тоже, но читал как-то…

Он с уважением посмотрел на перегонный куб, где кипит и пенится зелье зеленого цвета.

— У вас очень могуче-сильные отвары, ваше благородие… Заработать будет можно.

— А ещё подстёгивающие заживление ран, — сказал я, — а напоследок ещё и поднимающие мужскую силу…

Он охнул.

— Ну, это с руками оторвут!

— А ещё, — сказал я, не отрываясь от работы, — сбегай узнай, как здесь работает почта. И за сколько дней дойдет до нашего имения Вадбольских.

Он насторожился, остановился так резко, словно ударился о невидимую стену.

— Ваша милость, хотите весточку послать?

— Посылку, — пояснил я. — Даже не бандероль, а посылку. Узнай, повезут до имения или только до ближайшей к ним почты.

Он кивнул.

— Сейчас схожу, всё разузнаю. Какого размера и веса посылка?

Я окинул взглядом колбы с раствором и бак для перегонки, сказал с неохотой:

— В бутылку не уложусь, придется в бутыль. Литра на три. Хочу, чтобы наверняка. Пусть и Пелагея Осиповна подлечится. Завтра всё будет готово.

Он тоже посмотрел оценивающе на стол, покачал головой.

— Больно вы доверчивый, барин. Не знаете жизни! Как ни укутывай бутыль, обязательно разобьют по дороге. Я поищу по магазинам что-нить покрепче. Из меди, а то и вовсе железное. Ну, как получится.

— Действуй, — одобрил я, и повернулся к столу.

Он тихонько вышел, я слышал как неслышно закрылась дверь, на пару секунд донесся приглушенный шум улицы и чужие запахи. Моя чувствительность постоянно фиксирует что-то новое, анализирует и раскладывает по ячейкам, чтобы выдать по первому желанию со всеми подробностями.

Надо со всеми домашними делами успеть до начала учёбы, совсем скоро должен явиться в Академию на первое занятие.

Интересно, чему там обучают кроме Закона Божьего?

Глава 2

В последний день перед началом занятий ощутил, что по моей непогрешимой вере в абсурд насчёт какой-то там магии нанесен чувствительный удар.

Иван тогда ещё по дороге через лес время от времени упоминал магию, но я пропускал мимо ушей, мало ли о чём говорят неграмотные крестьяне и слуги. Ещё вскользь упомянули магов в гостинице, дескать, хорошие и обходительные, но только женщины к ним приходили безобразные и распутные, маги могли бы приворожить и кого-то почище.

А уже в самой Академии услышал, что будут отдельные уроки по магии, так как в нашем потоке оказалось пятнадцать человек то ли с зачатками, то ли с задатками магии.

Более того, в двух старших курсах есть настоящие маги! Которые развили свои способности и активно их используют!

Общежитие разместилось в огромном здании из красного кирпича, а когда я поднялся на лестнице на свой этаж, понял, что его и строили уже под общежитие. Бесконечно длинный и просторный коридор, а по обе стороны двери на приличном расстоянии одна от другой, что значит, помещения внутри просторные.

Я отыскал дверь с нужным мне номером, дверь не заперта, я открыл и с порога быстро охватил взглядом большую комнату с тремя кроватями, довольно вместительными платяными шкафами, а также множеством стульев и двумя громоздкими столами, похоже, на всех столов не хватило.

На одной из кроватей лежит поверх одеяла парень с рыжей шевелюрой, тот самый конопатый, что тогда так лихо меня обогнал, сразу уставился на меня оценивающим взглядом.

Я в свою очередь окинул взглядом человека, с которым придется делить комнату: ниже меня ростом, но широк в плечах, неладно скроен, как говорят, но крепко сбит, рыжие кудри и веснушки на лице, нос картошкой, глаза как васильки, зубы белые, ещё не прокуренные.

Я сказал вежливо:

— Здравия желаю. Юрий Вадбольский, баронет. Указано здесь жить на время пребывания в Академ… гм… Лицее.

Он ответил с подчеркнутой ленцой:

— Не парься, всё равно называют привычно Академией. Я Толбухин Фёдор Иванович, потомственный дворянин. Как я понял, ты