Книга Напоминание старых истин - Анатолий Андреевич Ананьев

и в «Воскресении» не только не ставил проблему «непротивления злу насилием», но самим замыслом этих книг, как реалист, выдвигал совершенно противоположную идею — активного противостояния всякому злу на земле. Идея «Войны и мира», сформулированная Толстым, заключена не только в общеизвестной трактовке борьбы народа — «как дубины народной войны»; в одной из глав романа он прямо пишет: если люди злые, собираясь вместе, творят зло и насилие, то людям добрым остается сделать то же — объединиться и противостоять злу. Иронически изображая высший свет, как бы подразумевая под ним то главное зло — барство и безделье, он с невероятной теплотой пишет о солдатах, о крестьянах, о той доброте и простоте народной жизни, которая, вопреки этому злу, продолжала существовать на земле. Это добро он видит также в красоте природы, в тайной непосредственности и неискоренимости ее жизни. В этом смысле знаменательно само начало романа «Воскресение», где он, нарисовав живую панораму весны, пишет далее: «Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди — большие взрослые люди — не переставали обманывать себя и мучить друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира... данная для блага всех существ, — красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом». Нет, здесь и тени нет той философии, которую называют «непротивлением злу насилием». Философия Толстого-художника выше исканий Толстого-философа. И в этом плане исследователям его творчества еще предстоит много поработать, чтобы разобраться и донести людям во всей полноте именно этого Толстого. Толстого-борца, ненавидевшего зло и призывавшего людей противостоять злу, объединившись вместе. Еще современники художника понимали, как значительны эти идеи, и указывали на них. «Если бы можно было писать, как Толстой, и заставить весь мир прислушаться!..» — восклицал Теодор Драйзер. Именно — прислушаться к тому добру, к той красоте, простоте и благородству душевного мира человека, какой открыл нам с невероятной щедростью Лев Николаевич Толстой. И в этой связи можно было бы заметить, что его идея самосовершенствования человека — это одно из величайших открытий, и ее нельзя трактовать как-либо однозначно, но следует глубоко и глубоко изучать.

Толстого любят и чтут в народе. На его книгах воспитываются миллионы советских людей, чьи мысли и чувства так глубоко и проникновенно выразил Л. И. Брежнев в своей записи в Книге почетных посетителей Дома-музея в Ясной Поляне: «При посещении Ясной Поляны замирает сердце — здесь жил и творил величайший русский писатель, гений мировой культуры, произведения которого останутся источником мудрости для новых и новых поколений. В произведениях Льва Толстого полно и широко отразился характер русского народа. Их пронизывает мысль о решающей роли народных сил в истории, о неразрывной связи между человеком и родной землей...»

1978

РОМАН — ЭТО ЭПОХА

Мир людской настолько широк и так удивительно целостен и прост — восходы, закаты, рождения, смерть, — и в то же время так удивительно сложен и противоречив — любовь, ненависть, добро, зло, — и столько ежедневно, ежечасно, ежеминутно совершается великих и малых дел, государственных и частных, столько рушится и создается человеческих судеб, что, пожалуй, невозможно назвать в литературе такого жанра, который был бы способен охватить и вобрать в себя сразу весь этот комплекс человеческого бытия. Но наиболее полный охват жизни всегда возможен в романе; роман, как он представляется мне в совершенном и законченном своем виде, — это эпоха, это нравственные и поэтические идеалы времени, это социальная картина жизни.

Как же создается эта социальная картина жизни? Тайна творчества, или, как принято говорить, мастерство, всегда было и будет для писателя самым волнующим вопросом. Я отношу к мастерству прежде всего умение видеть и понимать мир и видеть и понимать людей, умение проникаться духом времени и духом народа; каждое произведение необязательно должно быть биографией событий, то есть тем самым, что мы называем «пережить самому»; вот почему жизнь писателя, его взгляды, его понимание добра и зла имеют первостепенное значение в творчестве.

Роман как литературный жанр возник давно; история развития его видится мне как постоянное движение от частностей к целому, как стечение многих линий к одной вершине. Теперь, когда мы подразделяем романы на «исторический», «бытовой», «событийный» и т. п., мы как бы идем в обратном направлении, сознательно или бессознательно разрушая то великое, что создавалось усилиями многих наших предшественников и что достигло наивысшего совершенства в творчестве Достоевского, Льва Толстого, Шолохова. Деление на «событийный» и прочие виды не только неправомерно, но прежде всего вредно, потому что, во-первых, служит оправданием для многих односторонних и посредственных книг, но главное — дает неверную ориентацию. В конце концов роман снова придет к единому целому, к своей удивительной многогранности, к своему совершенству, и нужно ли нам повторять весь уже однажды пройденный путь?

Но вернусь к вопросу о мастерстве. Самым трудным и сложным является всегда поиск сюжета, отбор событий, которые могли бы не только правильно и всесторонне оттенить ту или иную главную мысль произведения, но были бы в то же время событиями большого общественного звучания, своего рода этапом народной жизни. Для романа историчность, достоверность событий, на мой взгляд, обязательны, потому что только это дает возможность с наибольшей правдивостью изображать психологические мотивы тех или иных поступков персонажей. Но описание событий всегда чревато описанием внешним, и это естественно, закономерно и происходит независимо от желания и умения художника; все дело в том, что человек в тот самый момент, когда он совершает что-то, всегда сосредоточен на одном и менее интересен, чем после, когда все уже совершено им и он думает о своем поступке, объясняет его себе, видит его последствия, переживает их и обновляется в самом себе: и по отношению к себе, и, главное, по отношению ко всем людям. В романе Достоевского «Преступление и наказание», например, главному событию — убийству старухи — отведено небольшое место, в то время как все основное действие романа разворачивается после этого главного события, и думы и переживания героя, движение его души составляют ткань книги. Рассказывается как будто о человеке, но вместе с тем и о социальной несправедливости, о нравах, быте, любви, добре, зле, ненависти, и перед читателем возникает огромная социальная картина эпохи. В «Воскресении» Толстого тоже главное событие как бы вынесено в экспозицию, и оттого столь широкий простор открыт для всестороннего показа характера и психологии героев, а вместе с тем и показа нравов и морали эпохи. Для Достоевского и