Книга Гражданские войны в России, 1916-1926. Десять лет, которые потрясли мир - Jonathan D. Smele

использование военной элиты царской России. Дебаты вокруг этого вопроса станут особенно ожесточенными и раскольническими на Восьмом съезде большевистской партии в марте 1919 года, где пришлось пойти на уступки противникам Троцкого, чтобы обезвредить значительную "Военную оппозицию" внутри РКП(б). Эта слабо организованная группа требовала, чтобы военным комиссарам была предоставлена большая роль в принятии решений в армии и чтобы партийные учреждения взяли на себя большую роль в руководстве Красной армией, которая все больше комплектовалась призванными крестьянами. И даже в 1920 году, в предсказуемо положительном отзыве об учреждениях Красной Армии, Бухарин и Преображенский сочли необходимым написать в своей вышеупомянутой "Азбуке", что "использование офицеров старой армии было сопряжено с серьезными трудностями, которые еще не преодолены", так как "их использование влекло за собой ужасные опасности, ибо оно иногда влекло за собой широкое предательство со стороны офицеров и огромные жертвы красных солдат, которые предавались и массово переходили на сторону врага. Хотя в то время Троцкий утверждал, что из восьмидесяти двух военачальников дезертировали только пять, более поздние исследования материалов в российских архивах установили, что в период с 1918 по 1921 год из Красной армии дезертировали 549 высоко ценимых офицеров Генерального штаба (генштабистов), а в целом почти каждый третий военспец успел перебежать к "врагу". Однако, несмотря на это изнурительное и опасное кровотечение, несмотря на затянувшиеся сомнения левых, по крайней мере, принцип использования офицеров и специалистов был твердо установлен, и большинство офицеров, служивших в Красной армии (в том числе 613 генштабистов), оставались на своих постах, пусть стойко или неохотно. Как отмечал Троцкий в январе 1919 года:

Мы часто рассказывали о предательствах и перебежках командного состава в стан врага. Таких перебежек было много, в основном со стороны офицеров, занимавших менее значимые должности. Однако мы редко говорим о том, сколько целых полков было уничтожено из-за недостаточной боевой подготовки командного состава, из-за того, что командир полка не смог наладить связь, не организовал засаду или полевое охранение, не понял приказ или не смог прочитать карту. Если мы спросим, что до сих пор наносило нам наибольший вред - предательство бывших офицеров или недостаточная подготовка многих новых офицеров, я лично затруднюсь ответить на этот вопрос.

Здесь чувствуется определенная уклончивость Троцкого. Он знал, что выиграл спор, но не стал слишком глубоко разбирать своих критиков. Это было совершенно нехарактерно для человека, который, как правило, любил избивать своих оппонентов словами, что, возможно, говорит о том, насколько спорным был этот вопрос.

Нехарактерно сдержанное отношение Троцкого здесь объяснялось еще и тем, что во время так называемого "Царицынского дела" осенью 1918 года, в столкновении за командование в кампании против наступления донских казаков между теми, кто в целом ценил военспецов (например, Трот ский), и теми, кто инстинктивно им не доверял (в данном случае, Я.В. Сталин и К. Е. Ворошилов) - военный комиссар уже выиграл ключевую битву воли (и, что очень важно, поддержку Ленина), чтобы установить, что, если не будет представлено убедительных доказательств обратного, опыт и лояльность военспецов должны быть признаны и их приказы должны выполняться. Этот опыт и преданность стали фактором, оказавшим существенное влияние на соотношение сил, которое принесло Красной армии столько побед в гражданских войнах: белые, хотя, возможно, и правильно рассчитали, что большинство военспецов служили "за корку хлеба" или за другие подобные материальные блага и втайне желали краха советской власти, конечно, ошибались так часто, чтобы отвергать оказанную ими услугу как по сути своей ничтожную.

Наконец, раздражение левых большевиков (и левых эсеров) было хотя бы отчасти снято вторым, поистине революционным аспектом новой армии: назначением военных комиссаров во все части. Хотя эта должность основывалась на далеком прецеденте аналогичного учреждения времен революционных войн во Франции, и хотя Временное правительство 1917 года также называло своих специальных уполномоченных на фронте и в регионах "комиссарами", военный (или политический) комиссар красных войск был чем-то новым и другим. По сути, это было одно из ключевых военных нововведений красных в годы гражданской войны. Согласно приказу, подписанному Троцким 6 апреля 1918 года:

Военный комиссар - непосредственный политический орган советской власти в армии. Его должность имеет исключительное значение. Комиссары назначаются из числа безупречных революционеров, способных в самых трудных условиях оставаться воплощением революционного долга... Военный комиссар должен следить за тем, чтобы армия не отрывалась от советского строя в целом и чтобы отдельные военные учреждения не становились центрами заговора или орудиями, используемыми против рабочих и крестьян. Комиссар принимает участие во всей работе военных руководителей, вместе с ними получает доклады и депеши, контрподписывает приказы. Военные советы выполняют только те приказы, которые подписаны не только военачальниками, но и хотя бы одним военным комиссаром. Вся работа ведется под контролем комиссара, но руководство в конкретно военной сфере - задача не комиссара, а военного специалиста, работающего с ним плечом к плечу. Комиссар не отвечает за целесообразность чисто военных, оперативных, боевых распоряжений... В случае неодобрения им чисто военного распоряжения комиссар не должен задерживать его применения, а лишь доложить о своем неодобрении непосредственно стоящему над ним Военному совету.

Через два дня, с целью стандартизации деятельности военных комиссаров по всей стране (и обеспечения контроля над ними), 8 апреля 1918 года Народный комиссариат по военным делам провозгласил создание Всероссийского бюро военных комиссаров (Всебюро военкоматов).

Что касается управления армией, то вышеупомянутый Высший военный совет стоял на вершине все еще туманной командной иерархии того, что в первой половине 1918 года становилось "Рабоче-крестьянской Красной армией": Эта новая революционная вооруженная сила впервые упоминалась под похожим названием в декрете Совнаркома от 3 января 1918 года ("О формировании Рабоче-крестьянской Красной армии"), но стала реальностью только после того, как 23 февраля того же года состоялись сборы ее основополагающих частей (эта дата впоследствии отмечалась в Советской России как "День Красной армии"). Сам Высший военный совет заменил импровизированный Революционный полевой штаб, который по указанию Крыленко управлял делами на фронте с 27 ноября 1917 года, отступил из Могилева в Орел во время советско-германской одиннадцатидневной войны и был расформирован там 12 марта 1918 года. КГК был создан приказом Совнаркома от 4 марта 1918 года, на него были возложены задачи стратегического руководства вооруженными силами Советской республики и надзора за строительством Красной армии. Первоначально он состоял из нескольких старших военных специалистов, за которыми наблюдали два военных комиссара, но, переехав вместе с остальными центральными органами советской власти из Петрограда в Москву (опасаясь захвата наступающими немцами и белофиннами), с 19 марта 1918 года его состав был расширен и в него вошли все старшие военачальники и их