Книга Зов сердца - Дженнифер Блейк

— Вы решили начать свое дело, Туше, или действуете как агент?

Вопрос, который повис в воздухе невысказанным, заключался в том, работает ли Туше на маркизу. Такое было вполне возможно, и уверенность в этом значительно уменьшила бы риск для них. Если Туше в сделке с капитаном представлял интересы маркизы, то маловероятно, хотя и не исключалось полностью, что он донесет об их торговых делах.

Но Туше было не так-то легко вызвать на откровенность.

— Это зависит от суммы, — заявил он, слегка улыбнувшись.

Жан бросил быстрый взгляд на Пьера. Ответ Туше мог означать, что он готов принять взятку за молчание об их деятельности или просто, что решение использовать эти сведения или самому заняться торговлей будет зависеть от той суммы, которая будет ему предложена в любом случае.

— Шансы на удачную торговлю никогда не были лучше, чем теперь, — тотчас подхватил Жан.

— А шансы миновать патрули, выставленные против контрабандистов, — так низки.

— Можно было надеяться, что они станут сговорчивее теперь, когда война закончена, — пожаловался капитан Додсворт.

Пьер поболтал ром в своем бокале.

— Война между нашими странами не кончится до тех пор, пока одна из них не возьмет верх в Новом Свете.

— И он будет наш, друг мой. Мы упорнее работаем и не сдаемся.

— Вы доведете себя до истощения, — заметил Пьер со смехом, — или индейцы перебьют вас за то, что вы сгоняете их с собственной земли. Мы, французы, воспринимаем жизнь легче, как дар, а не как дело, и потому мы будем жить в мире среди туземцев, когда вы, англичане, уйдете обратно на свой маленький остров.

Туше усмехнулся.

— О, вы, вояжеры, всегда хвастаетесь, но никогда ничего не создаете, никогда ничего не будете иметь.

— Но мы и не уничтожаем ничего, — с достоинством возразил Пьер. — Что нам еще нужно, кроме лодки, еды и выпивки, ну, может быть, еще немного табака или азартных игр, чтобы скрасить жизнь?

— А богатство? Красивый дом? Слуги, которые работают на вас, чтобы вы могли отдыхать?

— Ба! Все это может мгновенно исчезнуть. Важны только люди, семья и друзья.

— В таком случае, вы не будете возражать, если вас обойдут в торговле или если появится человек и уведет от вас мадемуазель Сирен, предложив ей что-нибудь получше?

Голубые глаза Пьера сверкнули.

— Торговля — это азартная игра, и никто меня не обманет, если я смогу этому помешать. Что касается Сирен, мы ее не держим. Она может уйти, если пожелает, но, мне кажется, у нее достаточно здравого смысла, чтобы не дать провести себя сладкими речами и показной пышностью.

Сирен встретилась взглядом с Пьером, когда он кончил говорить, и подумала, что его слова были адресованы ей. Уже не впервые она спрашивала себя, не совершила ли она глупость. Нет, она прекрасно знала, что не была у Бретонов пленницей. Охранять ее их заставляла любовь и боязнь за нее. Пьер хотел, чтобы она поняла, что они доверяют ей, и потому передали Рене право защищать ее. Ей хотелось бы чувствовать себя увереннее. Капитан Додсворт протянул руку и накрыл руку Сирен, лежавшую на краю стола.

— Мадемуазель Сирен — одно из редких созданий, красивая женщина, у которой есть ум. Ее не обманут.

Так как она прекрасно знала, , что у капитана есть не только деловые качества, но также жена и трое детей, Сирен не слишком удивилась этому комплименту. Она слегка улыбнулась ему, в то же время спрашивая себя, считает ли муж мадам Додсворт свою супругу редким созданием. Почему-то она в этом сомневалась.

Рене смотрел, как Додсворт ласкает руку Сирен, и, к своему изумлению, ощущал нарастающее раздражение. Ему бы следовало сосредоточиться на мужчинах, слушать их разговоры, разгадывать их намерения, но снова и снова его внимание устремлялось к единственной женщина за этим столом. Она замечательно держалась в этой чисто мужской компании. Она не лезла вперед, но и не замыкалась в молчании. Она не отпускала рискованных замечаний, но и не делала вид, что оскорблена ими, даже ради приличия. При свете ламп, заправленных китовым жиром, ее волосы сверкали расплавленным золотом, а кожа отливала жемчужным блеском. В глубине ее темных глаз проскальзывала быстрая мысль и тайное, неуловимое удовольствие — он многое бы отдал, чтобы иметь возможность разделить его.

Внезапно Рене захотелось вскочить и дать глупому, ухмыляющемуся капитану хорошего пинка под зад, потом сгрести Сирен в охапку, вскинуть на плечо и унести с корабля обратно на берег. Там бы он любил ее, пока они оба не задохнулись бы и не выбились из сил. Они лежали бы рядом в чудесной наготе среди меховых шкур на постели Сирен, и он бы коснулся губами каждого дюйма ее восхитительного тела, с головы до пят…

Безумие. Он сидел неподвижно и глубоко дышал, стремясь взять себя в руки. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь испытывал такую пылкую и почти неукротимую вспышку желания, даже когда был молод и неопытен. Он не совсем представлял себе, что С этим делать, так же как не знал с полной определенностью, как ему поступать с этой женщиной. Он твердо знал только что, что ему следует быть настороже. Он не мог позволять себе таких порывов.

— Наша леди-контрабандистка — необычная женщина, — говорил Туше, — но все-таки женщина. Она должна знать, что была бы великолепна в шелках и кружевах. Человек, который сможет дать ей все это, будет щедро вознагражден, я не сомневаюсь.

Его тон был льстивым. Рене внимательно посмотрел на него. Пьер нахмурился. Сирен обернулась к нему, взгляд ее был холоден, хотя на лице появилось беспокойство и раздражение от того, что на нее так недвусмысленно обратили общее внимание.

— Вы что же, предполагаете, что меня можно купить за несколько кусков материи? — спросила она.

— Это всего лишь выражение, мадемуазель Сирен. Я имею в виду определенный образ жизни, богатство и свободу. Не говорите мне, что в этом нет ничего привлекательного! — На губах агента маркизы играла циничная ухмылка, а его глаза жадно уставились на нежные белые полукружья ее груди, выступавшие над лифом.

— Я не могу сказать, что это привлекает меня, если взамен мне придется продать душу.

— Душу? Сомневаюсь, что именно это захочет получить взамен покупатель.

Жан и Пьер вскочили.

— Хватит, Туше, — сказал младший брат.

— Человечек с лицом хорька посмотрел на Жана.

— Сторожевые псы не дремлют. Как трогательно.

— Рене, казалось, не желал вмешиваться. Только, что он просто смотрел на Туше, а в следующее мгновение уже был на ногах. Он взглянул на обоих Бретонов, прежде чем повернуться к Туше. Упираясь в стол костяшками пальцев, он наклонился к маленькому человечку, который сидел рядом с ним.

— Быть на страже — это моя обязанность, — сказал он, — и я действительно не дремлю. Сирен — не предмет для обсуждения за этим столом, как и в любом другом месте, и ее желания и потребности — тоже.