Книга Скрип на лестнице - Эва Бьёрг Айисдоттир

буквы: «СОА» – Спортивное общество Акранеса. Эльма никогда не увлекалась футболом, как ее родители. А они все еще ходили смотреть все местные матчи, надев желтые шарфы и черные шапочки, хотя золотой век местной команды уже давно миновал и сейчас в ней царило почти полное затишье.

– Да, от этого в голове чище становится, – улыбнулась ей Эльма. Вообще-то она хотела прийти сюда одна и посмотреть конкретное место, но стоило ей открыть входную дверь, как она столкнулась на лестнице со своей матерью – и предложила прогуляться вместе с ней.

– Как продвигается твое расследование? – спросила Адальхейдюр, запыхавшись. До кладбища они шли быстрым шагом.

– Да почти не продвигается, – ответила Эльма. Из-за отсутствия прогресса в расследовании ее мысли стали напоминать заезженную пластинку. Она снова и снова прокручивала в уме дни и те же детали, но все никак не могла понять их.

– Странно, что ее никто не объявил в розыск раньше. Эта женщина была с особенностями? У нее с головой было не в порядке?

– Насколько нам известно, нет. Она по профессии пилот. И должна была быть в рейсе, а, оказывается, позвонила и сказала, что заболела.

– Правда? – переспросила Адальхейдюр. – А может, убийца – муж? К сожалению, тех, кто поднимает руку на жену, немало. Слышала, что натворил Тоумас Бьяртнасон? Хотя о чем это я, конечно же слышала. Он из своей девушки вообще отбивную сделал! Как, по-твоему, это нормально?

Эльма помотала головой. Конечно, о том происшествии весь город слышал, для нее это не было неожиданностью.

– Но этого и следовало ожидать, – продолжала Адальхейдюр. – С таким народом просто беда. По-моему, этот Тоумас уже по крайней мере три семьи выжил из дома. Рядом с ним просто жить невозможно! И грязь, и неадекватность. И почему это Хендрик до сих пор ничего не сделал!

– Хендрик? А почему он должен что-то делать?

– Ну, он же его брат. А ты не знала? Конечно, они вместе владеют фирмой, ну, этой, по продаже недвижимости. Хотя я сомневаюсь, что Тоумас вообще доходит до управления, по крайней мере, прямым образом. Он только арендную плату взимал – совершенно диким способом.

– Я не знала. Не помню, чтобы вообще видела этого Тоумаса, – ответила Эльма и вспомнила про Аусдис – девушку, которую видела несколько дней назад у ее бабушки. Но она не стала рассказывать про это матери: она приучила себя как можно меньше говорить о работе, чтобы не нарушать конфиденциальности, принятой на службе.

– Когда ты его увидишь, ты его вспомнишь. Он очень похож на брата, – сказала Адальхейдюр. Эльма рассеянно кивнула. Она нашла то самое место. Вот она – могила, где лежит брат Элисабет. Простой поиск подтвердил слова Хёрда. Когда отец Элисабет погиб, ее мать была беременна и несколько месяцев спустя родила мальчика, – но он долго не прожил. Эльма нашла данные об этой могиле на сайте кладбища. Мальчика назвали Артнар Артнарсон, и прожил он всего две недели.

– Это всегда грустно, – сказала ей мать. – Но, к счастью, в наши дни внезапная младенческая смертность – редкое явление.

Эльма не ответила. Она наклонилась и подняла маленький черный фонарик, приставленный вплотную к белому кресту. Похоже, он был новым: стекло еще прозрачно и чисто.

– Он прожил всего две недели, – сказала она будто сама себе.

– Это кто-то, кого ты знаешь? – спросила Адальхейдюр.

Эльма помотала головой и встала. Они пошли в сторону грунтовой дороги, проходившей за кладбищем. Там до сих пор стоял старый желтый домик пастора – первый в Исландии жилой дом из бетона. А рядом с ним стоял красный домик – старейший деревянный дом в Акранесе. Его прозвали стеклянным дворцом, потому что в окнах было необыкновенно много стекол. Называть такой крошечный домишко дворцом было немного иронично – но он был красив. Они пошли в сторону поля для гольфа, а потом свернули к Йёрундархольту.

– Помнишь, как мы здесь жили? – спросила Адальхейдюр, когда они проходили мимо длинного таунхауса, и ответила сама себе. – Нет, конечно, не помнишь, тебе же было всего два годика.

– И семь, когда мы уехали. – Эльма улыбнулась матери. У нее сохранились хорошие воспоминания о районе, в котором она продолжала играть, даже когда они переехали. Новый дом располагался недалеко, и этот район долго был местом встречи всех детей, где они играли на свежем воздухе, играли в «палочку-выручалочку» и в гольф. Но потом они начали считать такие занятия нелепыми и предпочитали шататься по улицам или торчать в магазинах. Здесь прошли последние годы ее детства.

Мама как будто прочитала ее мысли.

– Здесь нам хорошо жилось, – сказала она, улыбаясь дочери. Эльма кивнула. – Эльмочка, до Нового года осталось не так уж много. – Тон Адальхейдюр стал чуть серьезнее. – А тогда придет время оставить все старое позади.

Эльма кивнула: она отлично понимала, на что намекает мать. Но если б это было так просто! Если б она могла все забыть, все стало бы легче. Говорить такое матери она не хотела – но она сомневалась, что когда-нибудь снова станет счастлива.

Акранес 1990

– А давай ночевать вместе! – предложила она однажды Саре. Они сидели в Сариной комнате, держа своих кукол, а перед ними стояла большая миска попкорна.

Сара улыбнулась и усердно закивала.

– Но все-таки надо спросить маму, – сказала она, встала и выбежала из комнаты. Через несколько минут вошла Сарина мама. Она была маленького роста, добрая, но гораздо старше ее мамы. Элисабет думала про себя, что Сарина мама вполне могла бы быть ее бабушкой. Ей было по крайней мере лет сорок.

– Как ты думаешь, твоя мама тебе разрешит остаться на ночь? – спросила Сарина мама.

Элисабет кивнула.

– Да она наверняка не против, – сказала она. И она поняла, что на самом деле матери все равно, где ночует дочь, и подумав об этом, на миг загрустила.

– Тогда лучше я ей позвоню, – сказала Сарина мама и попросила у нее номер домашнего телефона.

– А у нас телефона нет, – поторопилась ответить она. – Лучше я ее сама спрошу.

Сарину маму такой выход, судя по всему, не устроил.

– Я лучше сама с ней поговорю, – сказала она с улыбкой, а выражение ее лица было непреклонным. Элисабет поняла, что возражать бесполезно. Мама у Сары была строгая. Эта мама велела Саре приходить с гулянья строго в определенном часу и настаивала, чтобы дочь сначала делала уроки и только потом бежала на улицу играть. Сара завидовала Элисабет, что той никогда не приходится ни на что просить разрешения и не надо приходить домой к определенному времени. Элисабет лишь улыбалась