Книга Римские древности - Дионисий Галикарнасский

он тогда прозывался Сатурнием, теперь же римлянами зовется Капитолийским. Большинство из этих эллинов составляли эпеи, отколовшиеся от полиса Элиды, после того как их отечество было разрушено Гераклом.

II. Через шестнадцать поколений после Троянской войны альбанцы заселяют оба этих места, окружив их стеной и рвом. До поры до времени они служили овчарнями и пристанищем для пастухов, пасших коров, поскольку земля здесь изобиловала травой не только в зимнее, но и в летнее время, благодаря рекам, освежающим и орошающим ее. 2. Народ же альбанцев произошел из смешения пеласгов и аркадцев, а также эпеев родом из Элиды и, наконец, прибывших после взятия Илиона троянцев, которых в Италию привел Эней, сын Анхиса и Афродиты. Вероятно, какое-то варварское население из соседствующих или уцелевших древних поселенцев также смешалось с эллинами. А все вместе они получили общее имя латинов по правившему в этих краях мужу Латину, утратив, таким образом, прежние названия по племенам. 3. И вот, этими-то народами город был обнесен стеной на четыреста тридцать второй год после взятия Трои, в седьмую Олимпиаду. Вывели же поселение братья-близнецы, принадлежавшие царскому роду. Имя одного из них было Ромул, а другого — Ром. По материнской линии со стороны Энея они принадлежали к Дарданидам, от какого отца они рождены, сказать точно нелегко, римляне же верят, что они являлись сыновьями Марса. 4. Однако совместно они не стали предводителями колонии, так как поссорились из-за власти. Но Ромул после гибели в борьбе с ним второго брата становится основателем города и дает ему название по собственному имени. Количество же участников в основании колонии, большое поначалу, затем сократилось до трех тысяч пеших и трехсот всадников.

III. И вот, когда у них был вырыт ров и завершено сооружение укреплений, а поселенцы предприняли необходимые работы для строительства жилищ, возникла необходимость рассмотреть вопрос о том, какой порядок управления общиной следует установить. Тогда Ромул, созвав народное собрание по совету деда по матери, который научил его, о чем вести речь, заявил, что недавно основанный город уже достаточно украшен общественными и частными сооружениями. Но он попросил, чтобы все приняли во внимание, что не это является наибольшим достоинством полисов. 2. Ведь и во внешних войнах глубокие рвы и высокие укрепления недостаточны, чтобы предоставить тем, кто внутри них, праздность и надежду на спасение, но они способны лишь дать людям возможность не потерпеть никакого ущерба от неожиданного нападения врагов, а, когда внутренние беспорядки овладевают обществом, они не оставляют никому безопасного убежища в их собственных домах и жилищах. 3. Ведь по этой причине люди склоняются находить утешение в безделье и в легкости жизни, из-за чего и козни близких не встречают противодействия злу; а тот, против кого направлен злой умысел, не уверен, что достиг безопасности. И ни один полис, подвергнутый этому, не сможет надолго оставаться счастливым и мощным. И опять-таки если случится кому-нибудь воспрепятствовать в устройстве собственных и общественных дел, требующих больших расходов, полис не станет великим и счастливым. Ведь спасение полисов и превращение из малых в великие заключено в ином. 4. Во внешних войнах сила — в оружии, и она связана с отвагой и трудами, а во внутренних смутах — в единодушии подданных, а это выявляет разум и добродетель каждого, столь нужную для общества. 5. Действительно, предающиеся ратному делу и держащие в крепкой узде свои страсти возвеличивают собственное отечество, а также ставят неприступные стены и безопасные для своей жизни убежища на общее благо. Такие смелые и справедливые люди, преданные и другим добродетелям, составляют план государственного управления для тех, кто установил его разумно, изнеженный же и себялюбивый люд, а также рабы своих постыдных страстей, наоборот, совершают гнусные поступки. 6. И Ромул сказал, что слышал от старцев и сведущих людей, что многие могучие колонии, возникшие в прекрасных краях, либо в скором времени погибали, впав в раздоры, либо, недолгое время борясь с соседями, оказывались принужденными покориться им и вместо лучшей земли, которой они владели, получить худшую, став из свободных рабами. Другие же малолюдные полисы, возникшие в не слишком благоприятных местностях, но изначально свободные, затем обрели власть над другими. И причиной благоденствия немногих и уничижения многих является не что иное, как образ правления. 7. Так вот, если бы существовал какой-то единственный для всех народов порядок жизнеустройства, дарующий полисам счастливую жизнь, то нетрудно, пожалуй, для них было бы сделать выбор. «Ныне же, — продолжал Ромул, — известны многие устройства, бытующие у эллинов и варваров». Но, как он слышал, из всех них наиболее возносят те, кто ими пользуется, только три, причем из этих государственных управлений ни одно не является чистым, но каждому присущи какие-то природные пороки, так что выбор вида правления нелегок. Поэтому Ромул посчитал, что сами римляне, посовещавшись на досуге, дадут ответ, хотят ли они находиться под властью одного человека или немногих, либо же, учредив законы, вручить попечение над общим делом всем сообща. 8. «Я же, — закончил он речь, — готов принять такое государственное устройство для вас, какое вы сами учредите, и не против того, чтоб властвовать, и не отвергаю того, чтоб подчиниться. Что же касается почестей, которые вы мне воздадите, назначив меня первым предводителем колонии и затем дав городу имя в мою честь, то мне этого вполне достаточно. Ведь их не отнимет у меня ни грозная война, ни междоусобные распри, ни время, губящее все прекрасное, и никакая другая злая судьбина. Но и для живых, и для покинувших земную юдоль я останусь при этих почестях на веки вечные».

IV. Вот что поведал Ромул, выступая перед собранием, памятуя о наставлениях деда по матери. Римляне же, обменявшись мнениями, дают следующий ответ: «Мы нисколько не нуждаемся в новом государственном устройстве, понимая, что проверенное отцами является наилучшим, и не изменяем его, следуя выбору предшественников, которые установили его, как мы думаем, по зрелом размышлении, довольные своей судьбой. Ведь мы не можем порицать строй, который доставил нам, пребывающим под рукою царя, величайшее из благ у людей — свободу, а также господство над другими. 2. Мы решили по поводу государственного устройства следующее. Мы полагаем, что высшая почесть подобает тебе более, чем кому-либо другому благодаря и царскому происхождению, и доблести, — особенно же потому, что, поставив тебя во главе колонии, мы сознаем в тебе огромную силу и великую мудрость, постигая ее не столько в твоих словах, сколько в делах». Услышав это, Ромул сказал, что ценит то, что по суждению