Книга Перепутья - slip

усмехнулся Меценат, а затем, переменившись в лице, добавил, - И откуда он нам только на голову свалился? Все же так хорошо шло…

Дополнительные пояснения не требовались – Агриппа сразу же понял, кого Меценат имел ввиду.

- Не знаю, - усмехнулся он, - В той истории, что он озвучил Августу, не вяжется слишком многое. Невозможно просто потеряться на четыре года, когда тебя в Италии каждая собака знает в лицо. Мог бы придумать хоть что-нибудь получше, или он нас совсем за идиотов держит?

Меценат усмехнулся и уставился на огонь.

- А кто мы, если не идиоты, Марк? – после продолжительной паузы, сказал он.

Повисла тишина, нарушаемая только треском костра, стрекотанием сверчков и тихими разговорами рабов, заканчивавших с приготовлением ужина.

Все не должно было быть так. Не могло быть так.

- Люди, такое ощущение, что с ума посходили, - первым нарушил тяжелое молчание Меценат, - Ты не заметил?

- М-м-м? – вынырнув из своих, не самых радужных мыслей, отозвался Агриппа, - Нет. Ты о чем?

На своем пути они проехали через многие большие и маленькие города, но, погруженный в мрачные размышления, он мало обращал внимание на окружение. Меценат всегда был куда более наблюдательным.

- Да так, - неопределенно отозвался Меценат, - Где ни проезжаем, только и разговоров о злых духах, гневе богов и конце времен.

В ответ Агриппа только пожал плечами.

- Ну а что ты хотел. Война только закончилась, Помпей блокирует торговые маршруты, еще чуть-чуть – и начнется голод. Мертвые возвращаются к жизни. Похоже на конец времен, не находишь? – хмыкнул он.

Люди всегда и везде видели знамения и свидетельства воли богов – и до недавнего времени это было им только на руку. Быстро раскусив фишку, они втроем практически смогли провернуть то, что доселе было немыслимым.

Но и это не помогло.

Мертвые должны были оставаться мертвыми, но одному конкретному мертвому это забыли объяснить.

- Да, есть такое дело, - Меценат хмыкнул, - У меня у самого такие мысли нет-нет, да и появляются иногда, если честно.

- Немудрено, - Агриппа грустно ухмыльнулся.

Их разговор продолжился утром, под тяжестью дождевых туч, с первыми лучами невидимого солнца. Зевающий Агриппа только успел взобраться на лошадь и легонько ударить ее по бокам, как Меценат нагнал его и с отчаянной надеждой спросил:

- Может быть, все-таки к Помпею? – так, словно и не было этого многочасового перерыва на сон, отдых и мрачные раздумья.

Задумчивый взгляд сонного Агриппы уткнулся в покачивающиеся на ветру кроны деревьев.

В их игре было ровно два пути. Победа или поражение. Строить планы имело смысл только для первого. Для второго не должно было и не могло наступить никакого “после”. Два года назад, под мрачным небом Филипп[4], он твердо решил для себя, что поражение равно смерть и придерживался этой парадигмы с тех самых пор.

Оказалось, в ней был один фундаментальный изъян.

Меценат продолжал, все больше и больше распаляясь с каждым словом:

- Просто смотри. Вот допустим, мы присоединимся к Лабиену и нас даже не убьют. И что дальше? Какой у него план? Программа? Перспективы? – Меценат хмыкнул и демонстративно развел руками, - Набегать на Сирию, грабить и убегать обратно под пяту к парфянским хозяевам? Я не такого себе хотел. Готов поспорить, ты тоже.

Не сдержавшись, Агриппа тоже хмыкнул. Список Мецената можно было продолжать до бесконечности.

Никогда не вернуться ни в Италию, ни тем более в Рим. Всю жизнь прожить предателями римского народа, - не формальными, которыми они наверняка уже являлись, но настоящими. И бесконечно ненавидеть себя. За непредусмотрительность. За медлительность. За неправильный выбор. За каждое его последствие.

Ему не оставалось ничего, кроме как печально кивнуть. Меценат был прав – пусть эта правда и была такой, что признавать ее не хотелось.

Дождавшись хоть какой-то реакции, тот воодушевленно продолжил:

- А с другой стороны у нас Помпей. Я не знаю, есть ли у него план, но у него есть один огромный плюс. Он еще не проиграл. Лабиен проиграл, мы проиграли, а он – нет. Всяко лучше, чем лизать пятки парфянам и вымещать бессмысленную злобу на одну-единственную провинцию, потому что больше ни до чего не дотянуться, как ни старайся.

- Ты абсолютно прав, Гай, - слова застревали в горле и никак не хотели звучать, - Лабиен – это тупик. Он может нас принять, может не принять, но его дело – это тупик. Помпей… - Агриппа протянул имя, словно пробуя его на вкус, - Помпей точно не пойдет на соглашение с Цезарем. С кем угодно, но не с тем, кого он винит в смерти своего отца. Значит – как минимум, он нас не продаст. Он не настолько закостенел в своей ненависти и желании мести – значит, из его дела еще что-нибудь может вырасти. Но…

Это проклятое “но”.

- Но? – Меценат внимательно на него посмотрел.

- Он мятежник на территории Италии, Гай, - сдался Агриппа, - Мятежник, который не пойдет ни на какие переговоры. Будет война. И… - он развел руками, - Я не уверен, на кого бы в ней поставил.

Пустые рассуждения. У них не было выбора, на кого поставить. Жизнь сделала выбор за них.

- Знаешь… - начал Меценат. В его взгляде появилась мрачная решительность, - Я думаю, лучше погибнуть в бою, чем прожить долгую жизнь под пятой парфян.

И этим выбором был Помпей.

- Значит, решено, - резюмировал Агриппа, - Поехали в Регию.

Они снова отправлялись в путь, навстречу рассветному солнцу, но на этот раз – у них был четкий план.

Регия встретила их шумом и столпотворением, обычным для любого портового города. Пусть затеряться в таком было нетрудно, Агриппа все равно продолжал настороженно оглядываться, ища в лицах встреченных людей признаки враждебности до тех самых пор, пока не подошла их очередь и они не поднялись на судно, что должно было переправить их с материка на остров.

Любой раб мог оказаться предателем, любое письмо могло быть перехвачено – и их визит к Помпею должен был стать неожиданностью.

… но не стал.

Не успели они ступить на сушу Сицилии, как с ними тут же поравнялся кучерявый загорелый грек. Приветливо улыбающийся, он производил приятное впечатление. Даже слишком. Словно собирался им что-то впарить за тройную цену.

Но потом он открыл рот, и сердце Агриппы рухнуло в пятки:

- Марк Випсаний Агриппа