Книга Геймер. Книги 1-4 - Юлия Игоревна Андреева

славой. Я…

— Любой, кто возьмет в руки мой меч станет мастером клинка! Любой! — Оно поднял вверх палец с грязным ногтем. — Но и это еще не все. Едва появившийся на свет меч потребует красной воды. А раз испив человеческой крови, он уже не согласится просто так покидать свои ножны, чтобы полюбоваться солнышком или поучаствовать в дружеских схватках с другими мечами. Меч, который создам я, станет воплощением зла! Черным демоном в серебряном теле оружия смерти!

— Пусть так. — Такаси с достоинством поклонился мастеру. Именно такой меч мне и нужен. Я приму его и буду следить, чтобы никто и ни при каких обстоятельствах не дотронулся до него. Я же за такой меч готов отдать все, что у меня есть.

— Будь по-твоему, — вздохнул Оно. — Обещаю, что ты не пожалеешь, что принудил меня сковать этот меч. Не успеешь пожалеть, — добавил он, глядя в пол.

На следующий день в кузнице закипела работа. Несколько дней Такаси наблюдал, как побритый и помытый по такому случаю мастер то склепывал куски металла воедино, то снова разбивал их на мелкие части.

Такаси не видел смысла в этом, но верил, что мастер знает свое дело. Ему же, самураю Такаси, нужно просто набраться терпения и делать свое дело. Сторожить, чтобы коварный Оно не сбежал, оставив его в дураках.

Раскалив стальную болванку в горне добела, Оно быстро обернул пышущий жаром металл куском рисовой бумаги, и тут же подмастерье облил сверток глиняным раствором. Все произошло так быстро, что у Такаси перехватило дыхание.

— Подай-ка мне чашку с золой, — не глядя на самурая, попросил Оно.

Такаси знал, где стояла зола. Только утром мастер велел жечь рисовую солому.

Приказ прозвучал с такой уверенностью и силой, что Такаси невольно подчинился ему. Должно быть, силы меча уже начала передавать свою волю мастеру.

Так что Такаси начал было опасаться, как бы Оно не воспринял слишком много силы, сделав меч небоеспособным.

Погрузив болванку в раскаленные угли, Оно принял от подмастерья чашку холодного чая.

— Влажная глина и зола не дают металлу перегреться, — снисходительно пояснил он свои действия.

— Не пора ли тушить свет? — осведомился помощник.

Оно не моргая смотрел на огонь, в котором красным светом сиял кусок запеченной в глину стали.

— Потушить фонари? — снова спросил парень.

Оно не ответил, а как-то неопределенно дернул плечом. Подмастерье бросился тушить фонари. Самурай обнажил меч. Оно не моргая глядел в огонь.

— Куда он смотрит? — спросил парня Такаси.

— Цвет слитка должен совпасть с цветом огня, — неуверенно прокомментировал подмастерье.

— Ищу трещинку. Если она есть, все придется начинать сначала.

Несмотря на жару, стоящую в кузнице, Такаси пробил озноб.

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — спросил он.

— Молитесь, — ответила ему черная на фоне пылающего горна спина мастера.

Убийственно медленно текли минуты. Такаси чувствовал, как по его лицу ползут крупные капли пота, но не пытался их стереть. Казалось, любое движение, любой неверный вздох или даже мысль способны испортить заготовку.

— Хорошие глаза и упорство. Только эти условия помогают выковать действительно славный меч. — С этими словами Оно взял щипцы и извлек из горна заготовку. Не дождавшийся дополнительных указаний помощник протянул мастеру малый молот. Привычно взвесив орудие на руке, Оно начал аккуратно обстукивать заготовку, ловко сбивая с нее остатки глины и пепла. Когда заготовка была полностью освобождена от своей неказистой скорлупы, помощник взял молот побольше и, придерживая заготовку щипцами, зажатыми в правой руке, начал колотить по ней.

Уверенно стучал молот, звонко отвечала ему заготовка, плющась и удлиняясь. В ушах у Такаси стоял серебряный звон. Казалось, что весь мир состоит из резких пронзительных звуков.

Наконец Оно пробил в горячем металле посередине борозду и согнул заготовку пополам, восстанавливая ее первоначальную длину.

Такаси уже начал было думать, что мучениям его пришел конец и меч готов, но не тут-то было. Заготовка снова была отдана подмастерью, который принялся плющить и вытягивать ее, после чего Оно вновь согнул ее, и так много раз.

Дни сменялись днями, недели неделями. Такаси потерял счет времени, когда мастер остался наконец доволен результатом и сказал, что пришло время нанести клеймо и узор.

Такаси уже знал, что для этого Оно с вечера пришлось обмазывать изделие слоем красной глины, смешанной с золой.

После чего мастер пробил подсохшую глину бамбуковой палочкой в нескольких местах и снова отправил заготовку в огонь. Через пробитые в глине отверстия огонь выжег нанесенный рисунок, формируя узор.

То есть то, что узор нанесен, сказал Оно, после того как в очередной раз счистил присохшую глину. Такаси ничего такого не видел, как ни крутил меч в руках, как ни пытался скосить глаза.

— Узор есть, но пока он невидим, — пояснил Оно. — Вот отполируем клинок, тогда он, родной, и проступит.

Такаси не оставалось ничего иного, как вернуть клинок. Он сел было на свое место, но мастер остановил работу, сказав, что желает сначала сходить в храм.

В храм так в храм. Такаси чисто вымылся, оделся, как это и подобает самураю, побрился и привел в порядок самурайскую прическу.

Вместе они отправились на другую сторону деревни, где стоял крошечный алтарь. Ударив в гонг, Оно постоял молча несколько минут, после чего налил в чашу перед статуей Будды воды. Такаси оставил несколько жертвенных монет.

Молча они спустились на пристань, где Оно пожелал отведать креветок в тесте. Такаси не возражал. Основная работа была сделана, клинок готов. Что же плохого, если теперь мастер немного расслабится и отдохнет?..

Он хотел было купить Оно немного саке, но мастер отказался от дармовой выпивки, и Такаси впервые подумал о нем с уважением. За время изготовления меча Оно преобразился почти до неузнаваемости. Он был чисто выбрит, его носки были белые, точно лепестки лотоса, а одежда хоть и старой, но чистой и аккуратной.

«Его преобразовал еще нерожденный меч. Меч необыкновенной силы. Сделал из старого пьянчуги человека», — размышлял Такаси.

Все чаще он думал, как следует наградить мастера за его тяжкий труд. Поначалу Такаси собирался выплачивать ему половину своего жалования в течение пяти лет, потом подумал, что мастер Оно должен переехать к нему и жить в доме как родственник.

Теперь, наблюдая с каким достоинством Оно ест креветок, Такаси вдруг пришло в голову, что расставшись с чудо-мечом, Оно снова опустится, сделавшись жалким пьяницей. Меч — был и душой самурая, и душой мастера, держащего его в руках. Что будет с Оно, когда он выпустит из рук меч? Он потеряет свою душу, смысл жизни.

Лицо самурая вдруг озарилось восторгом, он