Книга Я — сердце злодея - Елена Элари

волю и не содержащей в себе обмана. Как вы наряжаться можете в платья, в которых нравитесь мужчинам, например, так у нас это. Хотя я привела очень грубый и не совсем правильный пример.

— Но я не мелария, — нервно теребя края своего синего пышного платья с бантом на поясе, нахмурилась Рия.

— Но Амил — да. Мне кажется, аромат должен держаться на каждой девушке, даже на человеческой.

— А когда ты сможешь, — от смущения (хотя чего же здесь смущаться?) заалели у неё скулы, — изготовить мне эту воду?

— Когда пройдёт дождь, — улыбнулась я. — В идеале гроза, но подойдёт и обычная дождевая вода. Это основа. Об остальном можешь не волноваться, здесь наверняка найдутся нужные ингредиенты, а заговор мне известен.

Не нужно было дожидаться её ответа, чтобы понять — она согласна несмотря на сомнения и долю трусости.

Последнее Рия старательно заглушала разговорами обо всём на свете, чем помогала и мне отвлечься и насладиться прогулкой.

Я смотрела на Иисиду словно иным взглядом. Несмотря на недавние события, отчего-то город казался мне теперь невероятно тёплым и уютным. Всё здесь было таким компактным и мягким, даже углы домов оказались закруглёнными! А ведь город этот большой и величественный… И люди по его тёплым дорогам ходят гордые этим и спокойные в этой уверенности.

Пекарня же представилась мне маленькой печкой, обогревающей улицу, ведущую вверх, от чего над дорогой в конце не видно было ничего, кроме синего неба, расчерченного прозрачными белыми облаками. И каждый дом, каждое здание, боками подпирающие друг друга, жались и грелись об пекарню — низкорослое песочного цвета здание с покатой крышей. Оно всё было словно вылеплено из глины и припорошено речным песком.

Мне понравилось. Чувствовалось во всём этом, как и в неровных, причудливой форме в виде клякс окнах, нечто родное.

А аромат! Аромат свежей выпечки, карамельных яблок, корицы и кардамона невидимым плотным облаком распространялся по округе, заставляя каждого прохожего замедлить шаг, чтобы лишний раз задуматься, а не переступить ли заветный порог…

Мы переступили его с чёрного хода. Рия сказала, это чтобы зайти, не как посетители, а как гости. Прямо на кухню.

И видимо взгляд мой сделался слишком жадным, потому что пекарь — высокий чёрнобровый мужчина в фартуке и красными руками, насторожился.

Он стоял один у стола посреди просторного помещения с печкой, у стен которого находились шкафчики и стеллажи заставленные баночками, корзинками и всяческими вещами и продуктами.

Словно всё здесь — это иллюстрация детских сказок! Я в восторге рассматривала и дощатый светлый пол, и белые кружевные занавески на окне-кляксе, и румяные хлеба, выложенные вряд на столе-стойке у закрытого окна, через которое их подадут покупателям.

Это место совсем не было похоже на то, где я работала и жила!

— Дядюшка Мич, а где Миранда? Я привела вам гостью, это жена нашего властелина.

Голос Рии словно доносился до меня откуда-то издали, пока пальцы мои невесомо касались круглобоких тёмных баночек на полке. Я читала названия сиропов, эссенций и карамелей.

Боги, как же хотелось и мне заниматься всем этим и готовить здесь!

— У неё выходной, сегодня здесь я один.

Голос дядюшки Мича оказался мягким и… старческим.

Он был уже в возрасте, но из-за крепкого телосложения и чёрных густых волос и усов, что смешно топорщились над его губой, я не сразу это заметила.

Рия вздохнула.

— Жаль, понятно… Но ведь и ты разрешишь Хель всё здесь посмотреть и попробовать?

— А то как же?! — засуетился он. — А как же! Как не позволить госпоже? Берите, что хотите, угощайтесь, смотрите!

Он зачем-то принялся раскрывать дверцу за дверцей, будто я сюда явилась с ревизией. Но как успокоить его, я не знала. Да и быть может он наоборот был польщён вниманием к себе?

Однако ситуацией я воспользовалась и вскоре мы с Рией вышли нагруженные холстяными сумками, набитыми булочками, специями и мукой.

Рия недоумевала, зачем мне всё это. Но когда мы взяли и пару эссенций для “волшебной воды”, расспрашивать меня об остальном передумала.

И всё бы ничего, я добралась бы до замка, там уж точно нашлось бы место для моих попыток испечь хлеб (ходить бы в эту пекарню, да сомневаюсь, что получиться делать это незаметно и дальше), но дорогу нам вдруг преградил чёрный гигантский пёс…

— Ой, — пискнула Рия и… смело выступила вперёд, пытаясь спрятать меня за собой.

Мерзавец наклонился будто бы для прыжка и глухо зарычал.

— Обычно он так себя не ведёт.

— Это всё я, он меня невзлюбил… Может, зайдём куда-нибудь? — предложила я ей, озираясь в поисках ближайшей двери. Не важно, куда ведущей!

И только Рия собралась указать, где можно спрятаться, пёс совершил стремительный, опасный прыжок.

Глава 24

Я поняла, что стою, глупая, закрыв ладонями лицо. От ударов собственного сердца на какое-то время все прочие звуки истаяли. Но когда поняла, что не чувствую удара и падения, что меня не придавливают к земле мощные лапы пса, осмелилась взглянуть сквозь пальцы. И, обернувшись, я увидела, как Мерзавец скалится в лицо опрокинутого им молодого мужчины, а вокруг начинают толпиться люди, пусть и опасливо держась на расстоянии.

Всё же любопытство зачастую бывает вредоносным… О чём только они думали? И пусть то не меларии, а люди, я замахала на них руками, испугавшись и одновременно разозлившись:

— Уходите, прячьтесь, живо!

Как ни странно, большинство меня послушались и скрылись за ближайшими дверями и в узких улочках за углами зданий.

Рия тем временем сделала несколько робких шажков к псу.

— Молодец, хороший мальчик… — пробормотала она, чем вызвала моё недоумение.

Но когда я осмелилась подойти и выглянуть из-за её плеча, то увидела в песке, рядом с мужчиной, выбитый из его руки нож.

— Ты… — во рту у меня пересохло. — Ты хотел меня убить?

Мерзавец, видя меня краем глаза, несмотря на рычание в лицо незнакомца и грозный свой вид, принялся вилять хвостом.

Надо же, а я то думала, он совсем меня невзлюбил! От того и завывал за стенами замка и ходил беспокойным. Но, возможно, дело было в другом…

— Так ты… хотел убить меня? — не знаю, почему это не укладывалось у меня в голове, учитывая, что нахожусь в самом сердце Иисиды, в плену врага.

Однако мужчина мелко мотает головой, прикрыв словно в болезненном жесте свои серые глаза.

Волосы его, пшеничные и густые, идущие волнами на концах, пачкаются в дорожной пыли. На высокий лоб с двумя глубокими не по годам морщинами капает горячая слюна Мерзавца.