Книга Жаркое лето и зима 1918 - Александр Дорнбург
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После долгих переговоров по аппарату, применяя хитрость и лесть, мне, в конце концов, удалось убедить генерала Фицхелаурова передать большую часть своих войск генералу Мамонтову и лишь с отборными полками двинуться в опасный Усть-Медведицкий округ. Я рисовал ему привлекательность и выгоду такой задачи, когда он, выгнав Миронова из Усть-Медведицкого округа, станет самостоятельным командующим нового северо-восточного фронта и мобилизацией в нем казаков сможет с избытком пополнить и свои части и даже сформировать себе новые полки. Нужно отметить одно несомненное достоинство Фицхеларова – верность.
Только заручившись предварительно его согласием, я отдал соответствующее приказание. И вновь очень удачно. Мой призыв был услышан.
Выступив 4-го июля и быстро проделав со своим отрядом 110-километровый марш--маневр по летней духоте с безумием страсти, генерал Фицхелауров энергично двинулся против Мироновских банд, состоявших почти исключительно из казаков. Впереди простиралась щедрая и спокойная местность, греясь в теплых лучах летнего солнца. Господь был в небесах, и в мире всё казалось прекрасным, а армия донского генерала упрямо шла на север.
В небе ни облачка, солнце жарило так, что буквально нечем было дышать. На генерале Фицхелаурове, храбрейшем из храбрых, шагавшего в рядах своих бойцов, была белая чистая рубашка — знак того, что он лично собирается драться. Дни стояли жаркие, палящие и превратили марш в настоящий ад, который, однако, являл собой ничто по сравнению с адом, ожидавшим казаков в конце.
Атакуй Миронов сутками раньше, повстанческая армия в движении была бы, без сомнения, уничтожена, а ведь на тот момент в распоряжении марширующего Фицхелаурова было меньше войск, чем когда-либо. Тут мужество и чувство долга храброго генерала Фицхелаурова и его солдат подверглись такому испытанию, как никогда прежде. Его бойцы, губы у которых почернели от жажды, после двух месяцев непрерывных боев, походили скорее на толпу бродяг, чем на армию. И всё же эти бродяги исполнили всё, что от них требовала родной край. И даже больше...
Они ослабили и уничтожили недавнюю попытку большевиков захватить Север Области, а сейчас вытесняли с Донской земли новую превосходящую их по силам армию северян. Упорными боями наш противник, получив несколько ощутимых пендюлей, был смят и начал поспешный отход, побросав своих раненых и отдав в руки донцов железную дорогу Поворино--Царицын на протяжении 150 километров.
Войска большевиков в районе реки Медведицы численно превосходили Фицхелаурова, но он марш-броском сначала окружил их, а затем преподал предателям жестокий, кровавый урок. Наши бравые парни, обезумевшие от крови, словно охотничьи псы, разили насмерть, наслаждаясь жесткой музыкой убийства: удар, вхождение в тело, потяг, проскальзывание. Военный успех, и без того очевидный, рванул в галоп. Преследуя разбитого противника, войска генерала Фицхелаурова уже к 20 июля вышли к границе Саратовской губернии.
В совершенно иных условиях протекала борьба на крайнем севере Области, в Хоперском округе. Здесь рассвирепевшие красные, сосредоточили в железный кулак превосходящие силы (более 10 тысяч штыков и сабель, при 20 орудиях и 5 броневых машинах плюс два бронепоезда) с 15 июня повели наступление в южном направлении. По этим временам и местам – огромная сила. Железным потоком на нас шли всякие Янссоны, Петерсы, Карлсоны, Бронштейны и прочие маннергеймы. Кровожадные фанатики, больше никто, — вот кто они такие. Большевики активно применяли даже химическое оружие. Гнали цунами, ковали железо, пока горячо. И ковали довольно успешно.
Казаки пятились, их уверенность съёжилась, как и воинский строй, искромсанный артиллерийским огнем. Комиссары хвастливо заявляли на митингах, что "армия трудящихся" уже лицезрела последний отчаянный натиск армии мятежников, и что скоро, очень скоро, они поведут их в самое сердце отступников казаков, где полностью разгромят восставших.
Проявив сначала слабость духа, под густыми пчелиными роями пуль, хоперцы вскоре оправились. Однако, уступая значительному численному превосходству противника, не имея никаких козырей, столкнувшись с тысячами людей в колышущейся цепи атакующих, идущих вперед под своими яркими красными знаменами, казаки вынуждены были еще отойти несколько назад.
Далее, как всегда, большевики заболевают головокружением от успехов (как будто они уже добились великой победы), пошли расстрелы (по разным данным, от 200 до 500 человек), порки шомполами всех подряд и настолько жесткий зажим всего, что шевелится, что народ опять дружно поднялся. Хоперцы сократили фронт, приняли более сосредоточенное положение и 8-го июля, поддержанные Верхне-Донцами, сами перешли в решительную контратаку.
Теперь уже мы не были беззащитны перед броневыми поездами. А ну-ка, посмотрим, насколько гадам придутся по вкусу их же уловки! "Скоммунизденная" нами на Украине эскадрилья аэропланов «Сопвичей» очень в этом помогла. Казачьи соколы выслеживали бронированных монстров, длинные блиндированные эшелоны с торчащими жерлами орудий крупного калибра, по следам от паровозного дыма , а потом закидывали их с воздуха канистрами с самодельным напалмом. Потом все быстро поджигалось и запертые в бронированных коробочках "ревматы" испытывали всю гамму острых ощущений, особенно когда начинали детонировать боеприпасы.
Битва Света и Тьмы затянулась, но в трехдневном жарком бою части РККА были наголову разбиты и далеко отброшены на восток, 10-го и 17-го июля, после упорного сопротивления подошедших к противнику подкреплений, донцы овладели частью железной дороги Поворино--Царицын и 22-го июля, преследуя отступающих красных, растоптанных в пыль, совершенно выгнали их за пределы Донской Области. Лихие хоперцы перехватили инициативу настолько успешно, что через два месяца о великом вторжении северян остались лишь слабые воспоминания.
А это значит, что пора и мне брать Царицын и заканчивать здесь все свои дела.
Глава 10
И вот, наконец, наступил тот момент, когда уже нельзя было выжидать и бездействовать. Час мести пробил. Довольно ждать. Если всему есть свое время, значит, мое уже настало. За пару дней я управился. Трудностей не возникло, так как я был фактически главный начальник в тылу. Это было так же просто, как стащить из сельской церкви коробку с милостыней. Здесь моя земля — и только я тут решаю, что законно и незаконно. Привыкаю, черствею, начинаю воспринимать творящийся вокруг кошмар как обычную теперь жизнь.
Да так оно и есть, собственно говоря, выбора у меня никакого, так что себя лишний раз переживаниями терзать? Никакой практической пользы от этого. Раз уж выпал нам выбор жить, то жить надо нормально, насколько это теперь возможно. Хотя мне и пришлось вырабатывать новую тактику, формировать боевые группы, правильно подбирать транспорт. Для подготовки мы просто приобрели еще пяток Маузеров, к ним глушители и нарезали резьбу на стволах в железнодорожных мастерских. Дюжина термитных шашек, уже хорошо себя зарекомендовавших,
