Книга Измена. Убей меня - Теодора Игнатова

ногах. Толком ничего не увидели, только зевак стену. Сердце дрогнуло и понеслось, кинуло в озноб.

— Да что же там случилось, сбили наверное кого-то… — прокомментировала вслух Галя, вытягивая шею.

Аритмия, вот что у меня в данный момент, внутренности скрутило, словно неведомая сила решила вывернуть наизнанку. Гул в ушах, глаза невозможно оторвать от чёрных осколков раскиданных по асфальту. Страх, страдания, паника, отчаянье, всё сплелось, перемешиваясь и затаскивая меня в воронку ужаса. Рывок и я в помещении, обдало теплом, аж перед глазами поплыло, вдохнула через рот. Звук сирены, словно скрежет по металлу резанул по нервам. От запаха накатывали волны. Только сели за столик, к нам подошла девушка официант.

— А что там случилось? — сразу же накинулась Галя, прервав приветствие.

Я потихонечку задышала, что это за наплывы.

— Два мотоциклиста столкнулись… — девушка поморщилась.

— Какой ужас! — воскликнула Оля.

— Да, не то слово! Неслись на такой скорости, что когда столкнулись… куски мотоциклов и части тела разлетелись в разные стороны. Один получается сразу погиб, другой был ещё жив, когда скорая забирала, но говорят либо не выживет, либо… Там такие травмы, страшно подумать, — официантку передёрнуло, будто она сама лично видела, может так оно и было. — Тело погибшего собирают до сих пор…

Мы все трое уставились на побледневшую рассказчицу, она еле заметно выдохнула, сглотнула и извинившись убежала. Меня накрыло новым приступом тошноты. Медленнее дышать, иначе прямо сейчас… Руки мелко затряслись, ртом хватаю воздух, а в нём словно нет кислорода. Перед глазами стоит лицо Даниэля, полуулыбка на красивых губах. Плохо соображая, что делаю, рванула вон в чём есть. На улице делая жадные вдохи сделала только хуже, как и в кафе невыносимо воняет трупачиной. Запах разложения, гниения когда то живых тканей. На лбу выступила испарина, выворачивало внутри, круша и ломая рёбра. Ладонями зажимаю солнечное сплетение, не в моготу больше, рвано дышу. Лучше бы вырвало. Кожа казалось покрылась инеем, занемевшая от холода, озноб сотрясает тело, и жуткий запах крови ударяет в нос. Вокруг всё буквально пропитано ей. Пялюсь на огороженное лентой место трагедии, зевак видимо разогнали. Смотрю на снующих людей как заворожённая, глаза находят останки мотоциклов. Ярко красные осколки, будто светятся в темноте и чёрные сливаются с мокрым покрытием дороги. Сердце пропустило болезненный удар, сжавшись в комочек, чёрный шлем валялся у бордюра, совсем близко ко мне. Таких по городу миллион… Мужчина в форме, недалеко стоящий, что-то говорил мне, но я оглушённая не слышала слов, кровь стучала в ушах. Узнавала… Я узнавала шлем… Не может быть… Не может…

Чьи-то руки трясли за плечи, с трудом оторвала глаза, перед моим лицом взволнованная Галя.

— Дина! Дина! — кричит.

Поймав мой взгляд, тряхнула ещё раз сильнее.

— Тебе плохо?!

Ответить не могу. Обнимаю себя озябшими руками, воздух ледяной жжёт, в тонком платье, словно голая. На ресницах остатки слёз. Галя силком затаскивает в помещение, усаживает и всовывает горячую чашку. Пальцы так так дрожат, что кофе проливается на стол, ставлю со звоном, нет сил держать.

— Такая бледная. Что с тобой? — озабоченно склоняется ко мне Оля. — Ну ты нас и перепугала.

Рассматриваю её лицо, так будто вижу впервые. Не может быть… Ощущение, что кусок души вырвали, внутри творится страшное, ощущаю ужасное… Я все ещё помню его холодный запах, необыкновенный голос.

Телефон выводит из ступора, очнувшись, дрожащими пальцами достаю из сумки. Заруцкий. Сбрасываю вызов и в шоке смотрю на потухший дисплей. Что я сделала? По телу, лицу бегут мурашки, заставляя ёжиться. Голова слегка кружится, смесь этих запахов не даёт нормально дышать. Атмосфера заведение словно пропитана кладбищенским смрадом, а с улицы доносится шлейф крови. Готова завизжать в голос, дрожу, паника правит разумом.

Снова звонок, заворожённо рассматриваю буквы. Заруцкий, с первого знакомства и до сих пор подписываю исключительно по фамилии. Не хочу, но отвечаю, впечатление, что добьёт меня.

— Алло… — голос свой не узнаю, загробный.

— Дина! Ты где? — он рычит.

— Я-а… — самой бы знать.

Распознаю недовольство и даже злобу в тоне. Называю кафе, сразу кладёт трубку.

— Вот и посидели! — вздыхает Галя. — Чёрт нас дёрнул ехать именно сюда.

Яро копашусь внутри себя, хватаюсь за новые, неизведанные ощущения, что появляются ежесекундно. Этого не может быть! Это не он! Но так остро чувствую потерю, что выворачивает наизнанку остатки души. Глупости всякие лезут в голову, страшные образы, глазами рыскаю по столикам, чего ищу, знать бы. Затылок холодит, как будто кто-то ледяной дышит прямо за спиной. Часто оборачиваюсь, никто не стоит позади и даже не смотрит.

Спустя сколько по времени, не скажу, счёт потеряла давно, приезжает Заруцкий. Натянуто улыбнувшись девчонкам, подхватывает под локоть, выводит наружу, одевая на меня пальто. Так и ведёт до машины, усаживает хлопнув дверью, раздражение в каждом жесте. Хотя чего уж там, то, что исходит от него намного сильнее и чернее. Ненавидит? За что? Вскидываю на него глаза поражённо. Заруцкий развернувшись ко мне, спрашивает:

— Что это было? — прикуривает, открыв окно.

Сжимаюсь от промозглого холода, а казалось дальше некуда мёрзнуть. Мелкая дрожь, рябью бежит по телу.

— Что именно?

— Не отвечала на звонки, — внимательно рассматривает во мне каждую деталь, одежду, лицо, замечает дрожащие руки, глаза на мокром месте.

Опускаю взгляд на свои пальцы, перевожу в его злые глаза. Не встревоженные. Нет. Злые! Бешеные. Пропасть между нами растёт вслед за уходящими секундами.

— От тебя за целый день ни одного звонка, значит нормально! На мои тупые сообщения ты не отвечаешь! А зачем?! Пусть эта идиотка написывает, а я буду наслаждаться, как ликует моё самолюбие! — орала во всё горло, что есть сил. Срываясь на визг. Выбрасывая из себя накопленное, кричала и становилось легче. — Я не слышала твоих звонков! Такое разве не может быть?! Весь день их ждала! Я просто не слышала! И за это ты на меня злишься?!

— Не ори! — рявкает на меня.

Вздрагиваю, но продолжаю, остановиться не могу:

— А что я должна!? Кинуться тебе на шею?! Зацеловать до смерти?! Упасть в ноги и вымаливать прощения?! — слёзы бегут по щекам вместе с тушью.

Комок двухгодовалой боли пульсирует, душит, вот-вот взорвётся. В упор смотрю на него, каждое слово причиняет страдания. Я так скучала весь день, не видела его вчера. Не хочу кричать, но мне больно, и я ору во всё горло, срывая голос. Заруцкий сгребает в охапку, прижимает к себе, с лёгкостью поборов сопротивление. Обессиленно плачу. Не о нём, совсем не о нём… Перед глазами прекрасное лицо на котором прослеживается ухмылка.

Как только истерика стихает,