Книга Вера, мышонок и другие - Родион Михайлов

Он — огромный новый компьютер.

— Ах, это. Ну видел. И что?

Дамиан застыл, словно поражённый громом, — такой реакции он не ожидал.

— Ты что, не видишь, до чего же он круто-о-ой!

Компьютер имел системный блок с прозрачной стенкой с одной стороны, который сиял изнутри разноцветными огоньками. Рядом находился новый монитор, тоже огромный, и на нём отображалась анимированная заставка, на которой гидравлический пресс медленно превращал в лепёшку стопку «айфонов».

— Да вижу я, вижу, — нарочито усталым тоном ответил Мерлин. — Наверное, он дорогой. Но ты же наверняка потратил на него все сбережения, которые скопил на подработках. И зачем? Для чего ты будешь использовать все его мощности? Это ещё если они есть. А то может, тут только сияющий корпус, а внутри начинка для работы в офисе.

— Как для чего? Какой офис? А последние игры? Да ты садись за него, посмотри.

Мерлин посмотрел и понял, что компьютер действительно мощный, подумав о том, что будет несправедливо не похвалить Дамиана за хорошее приобретение. Вещь хоть и дорогая, но стоящая, если использовать с умом.

Дамиан был доволен признанием:

— У меня есть предложение, куда нам поехать отдохнуть в конце лета.

— Надеюсь, это не связано с чрезмерными физическими нагрузками? Я не собираюсь лазить в горах, как кретин!

— Да нет, тебе должно понравиться. Когда-то давно мои родители дружили с одной семьёй — эти люди позже переехали в Санта-Эсмеральду, и у них был сын. Мы с ним водились. Так вот, недавно, я вспомнил о Леонардо, нашёл его и связался. Представляешь, сейчас он работает на телевидении в Санта-Эсмеральде. Он меня тоже вспомнил, хоть Лео и постарше меня года на три, а может, и на два. Он говорит, что мы можем приехать в его город — он был бы рад. Там есть на что посмотреть, и он знает, где найти недорогое жильё. Поехали, а? Фелисидад тоже хочет поехать.

— В Санта-Эсмеральду? Я там никогда не был, это интересно. К тому же, их университет у меня в списке. Возможно, я буду поступать туда через год или через два.

— А я о чём? Ты думаешь, я не вспомнил сразу про твой университет?

— Думаю, что нет.

Дамиан махнул рукой и спросил:

— Ну так что, едем?

— Поехали, но только недели на две, не больше, у меня ещё дела будут в конце лета.

— Знаю я твои дела, филин такой, будешь на звёздочки смотреть в телескоп, вместо того, чтобы смотреть на девчонок.

— Да, буду! Потому что хочу стать астрономом, а девчонок и здесь кругом полно, как кошек… даже больше вообще-то.

— Больше, чем кошек? Ты уверен? — задумался Дамиан.

— Ну конечно, больше. Разве ты видишь так уж много кошек, выходя на улицу?

— Так они ж сидят по подвалам да на деревьях, — возразил Дамиан.

— Ты видел хоть одну кошку в вашем подвале?

— Нет, ни разу не видел, но мне всегда казалось, что кошек очень много, а сейчас я понял, что это не так.

Складывалось впечатление, что Дамиан был искренне поражён открывшимся ему фактом небольшого поголовья кошек и котов в их городе. Хотя, кто его знает? Он иногда прикидывался дурачком, но например, в школе он учился не так уж и плохо. Мерлин не стал гадать и спросил:

— Когда едем-то?

— Лео говорит, что мы можем приехать в любое время — он нас встретит. Только надо предупредить заранее, чтобы он подобрал нам жильё.

— Ладно, хотя ехать так далеко мне не очень хочется.

— Тогда я звоню Леонардо, и в пятницу мы едем. Идёт?

— Угу.

Глава 4

Через два часа ребятам надоело сидеть за столиками, и все согласились идти в парк кормить птиц. По дороге Дамиан надумал расхвалить Мерлина перед Верой. Зная своего друга, он предположил, что ему скорее понравится тихоня Вера, а таких шустрых, как Марисоль, он побаивается.

Дамиан поведал, дескать, Мерлин открыл ему глаза на соотношение численности людей и котов, выставляя его чуть ли не великим человеком. Мерлину было смешно и одновременно не по себе. И к счастью, Дамиану хватило ума не рассказывать, как он сравнил девушек с кошками, правда, без всякой задней мысли, — так, к слову пришлось, но всё же. И чтобы отвлечь внимание от себя, он в свою очередь рассказал о спортивных подвигах Дамиана на турнике. Таким образом, все могли быть довольны, что оказались в одной компании со столь великими людьми.

Рамона привела группу к скамейкам у озера с камышами, где и жили утки. Другие птицы тоже сюда прилетали, но сейчас их не было. Рамона достала объёмный пакет с птичьим кормом из рюкзака и предложила остальным принять участие в веселье.

Увидев утиное семейство, состоящее из мамы-утки и десятка утят, следующих за ней клином, все стали кидать корм, призывая птиц. Утята принялись нырять за едой, опуская верхнюю часть тела под воду и смешно барахтая ногами с ластами в воздухе. Один из них оказался не в меру шустрым и, расталкивая всех, внёс беспорядок в принятие пищи, что заметила мама-утка. Подплыв к нему, она его оттрепала, после чего он, обиженный, отплыл на несколько метров. Люди, наблюдавшие за этим, отлично поняли, какой урок преподнесла мамаша утёнку, — нельзя обделять своих сестёр и братьев — нужно, чтобы хватило всем!

Всё же наблюдателям стало жалко утёнка, и Фелисидад уже хотела кинуть ему корм отдельно, но Рамона попросила её остановиться, так как это может сбить с толку нашкодившего утёнка, и он не усвоит урок. Тем более, надолго его без еды не оставят. Так и получилось — через пару минут он вернулся к остальным, и, когда бросили новую порцию корма, он вёл себя уже иначе и больше не толкался.

Насмотревшись на птиц, сели на лавочки, и Марисоль задала Леонардо давно мучивший её вопрос:

— Почему в наших сериалах актёры всегда так машут руками и кричат, и часто плачут? Ведь в жизни редко кто ведёт себя подобным образом.

— Почти наверняка жестикуляция — это наследие немого кино, так же, как и ярко выраженная мимика персонажей. Да и плач — он призван показать глубину эмоций без слов.

— Но ведь кино уже давно не немое, — возразила Фелисидад, — так зачем же сейчас это делать?

— Подобное только портит впечатление от увиденного, — вставила Марисоль.

Видя, что ему одному придётся отвечать за все нелепости сериалов, Леонардо согласился:

— Верно-верно, но, кроме наших традиций, есть ещё нечто… нечто тёмное!

У девушек перехватило дыхание от таких слов, и они приготовились услышать разоблачение.