Книга Беглец в жизнь - Ростислав Гельвич

Ведь на самом-то деле – складовщик, он же как хомяк. Все под себя и для себя. Ведь если написать, что выдал такому-то такому-то новый комплект обмундирования, а на самом деле выдать ему тряпки из старого запаса – новые вещи можно продать! Тарий тенгий бережет, как-никак!

Дион был из таких. За всю свою 43-летнюю жизнь он накопил внушительный сундучок монет, который позволил его сыну открыть процветающий постоялый двор в районе рынка, а дочке – пойти учиться на писаря. Малышка с детства любила читать и писать.

Конечно, на простой оклад начальника склада такое сделать вряд ли удалось бы, однако, как говорилось выше, он ухитрялся делать деньги буквально из воздуха! К примеру, рядовому Титраму выдается комплект портянок, чтобы раздал всей роте. Портянок нечетное количество и гораздо меньше, чем солдат. Однако у складовщика стоит свидетель, готовый подтвердить, что Титрам все проверил и согласился нести портянки в роту. А значит, вывод прост – Титрам наплевал на товарищей и продал энное количество портянок куда-то налево. Ну, или сменял на пиво. С мундирами все еще хлеще – вместо новенького салаге выдается старый, латаный-перелатаный. Нет, конечно, салага протестует, однако Дион доверительно шепчет: «А ты знаешь, что этот мундир самому Вассу принадлежал? Чемпион – все нормативы сдал лучше всех! Да ты мне доплатить за то, что я тебе такую вещь выдал, должен!» И это при том, что мундир раньше с гордостью носил какой-то сортирный чистильщик. Тонкое такое, изощренное издевательство.

В данный момент он нисколько не отходил от своего принципа, впаривая солдатам паршивые сапоги, полурваные портянки и латаные-перелатаные мундиры… Хорошо еще, что на оружейном складе был другой начальник! А то бы Дион деревянное оружие выдавал.

– Бери, бери, не жалуйся! Другого нет! – Он как раз увещевал очередного солдата, тишком ногою заталкивая между ящиками толстую стопку белоснежных новых портянок. – И вообще, сейчас это отберу, будешь на свои деньги покупать!

Конечно же, рядовой не знал, что складовщик обязан выдать ему все, что надо. А потому взял желтые очень тонкие тряпочки и ушел.

В следующий момент Дион недовольно вздрогнул, ибо таких рож на своем веку он еще не видел. Узкое лицо, увенчанное ежиком черных коротко стриженных волос, было изуродовано – бельмастый глаз мутно-белого цвета, лицо перечеркивал красноватый шрам, шедший ото лба аж до подбородка.

Альфаран ухмыльнулся (Дион вздрогнул еще сильнее):

– Что пялишься? Не в приюте комедиантов сидишь! Давай одежку с сапогами, и я пошел!

Тот вымученно улыбнулся и подумал, что такой харе надо выдать что похуже… просто так, из чувства вредности. Ну и чтобы место свое знал, конечно же.

– Держи, боец! – Он снова улыбнулся и взял с ящика старый-престарый сверток. – Вот, одна из лучших! Проходи, не задерживай!

Альфаран, в свою очередь, ухмыльнулся, чтобы сделать без того непривлекательную рожу как можно более непривлекательной.

– Не-е-е-е… Погоди. Сейчас гляну, и если все нормально, то уйду. А то после драки кулаками не машут.

С этими словами он развернул сверток, взял жесткий мундир и развернул его на вытянутых руках.

Красного цвета ткань, в некоторых местах облицованная кольчужными вставками, была не просто старой. И даже не очень старой. Точное слово будет – древней. Ибо кое-где были уже намечающиеся прорехи, и это притом, что одних только заплат глаз Альфарана насчитал больше десятка!

К слову, о кольчужных вставках. Железные звенья не блестели и, вообще, твердости не сохранили – проржавели. Живейшее тому подтверждение – ткнув в такой кольчужный квадратик (в зоне предплечья) пальцем, Альфаран проткнул его насквозь.

Что касается сапог – некромаг с легкостью оттянул подошву от голенища. Гвозди уже не держали.

– Нет, друг любезный, такое дерьмо я не возьму. Давай что-нибудь другое.

– Да ты что! – Дион всплеснул руками и скорчил морду: «оскорбленная гордость». – Эти вещи принадлежали самому…

– Да мне, знаешь ли, все до задницы, кому они там принадлежали, – Альфаран бесцеремонно прервал сей пламенный монолог, – на это дерьмо смотреть противно, не то что носить.

– А ничего другого у меня нет! Что имеется, то и выдаю! А то носом он тут вертит!

Из очереди слышались одобрительные шепотки – все-таки кому-то уже надоело стоять.

– Нет, братушка, так дело не пойдет, – ухмылка исчезла с лица некромага, однако красивее оно отнюдь не стало. – То есть другого не выдашь?

– Не выдам!

– Хорошо. – Альфаран резко рванул на себя мундир, перекинув его через плечо. – Не знаю, кто как, а я пойду к капитану. Всякую гниль я носить на плечах не собираюсь.

Он развернулся от ошарашенного складовщика и быстрым шагом пошел к двери.

Дион действительно струхнул. И все из-за того, что этот странный рядовой взял с собой мундир. Капитан отнюдь не против того, что солдатам выдают старую форму. Новой они еще не заслужили. Но если форма разваливается на куски…

– Постой, погоди, боец! – Складовщик спешно достал из неприметного ящика новый комплект формы. Еще завернутый в плотную, с масляными пятнами бумагу, нераспакованный. – Что ты так горячишься? Ну перепутал, пошутковал – с кем не бывает! Держи, вот. Последний остался!

– Другое дело… – пробурчал Альфаран и снова натянул на лицо приветливую улыбку.

Форма в самом деле оказалась новенькой – «с иголочки».

…Именно из-за своей настойчивости в данный момент некромаг не испытал никакого дискомфорта. Портянки не разошлись, сапоги не развалились, мундир не порвался. Как следствие, ноги не натирало, и никаких препятствий для нормального бега не представляло.

А вот некоторые из солдат уже давным-давно пожалели, что удовлетворились дешевой формой – капитан не разрешал останавливаться, даже с натертыми до крови мозолями. Тех же, кто не обращал на его запреты внимания, он подбадривал добрым отеческим пинком. А пинок кованым сапогом под зад – это, знаете ли, не шлепок мягкой тапкой!

– А ты, видать, тренировался? Что, батька солдатом был?

Это к Альфарану обратился Лий. Бывший менестрель. Один из немногих людей, которые смогли бежать с капитаном наравне. Кроме, конечно, некромага.

– Да нет, просто деревенский я. Заняться было нечем, вот я и бегал частенько… – уклончиво ответил Альфаран.

– А-а-а. Понимаю, у вас там в деревнях скучно – ни тебе нормально выпить, ни тебе девок нормальных… А начинаешь петь, так сразу языками цокают: «Похабщина!» да «Неугодщина!» – тьфу!

Менестрелю из-за блудливого и рискового характера частенько полагалось убегать. Как от разъяренных отцов (с миловидным лицом и знанием кучи душещипательных стихов охмурить пару-другую девушек, право слово, нетрудно, тем более если язык хорошо подвешен), так и от кабатчиков, чьи припасы Лий заимствовал, обещая отдать позже. Туманное слово «позже» подразумевало собой следующую жизнь. Ну, или глубокую старость менестреля, к наступлению которой он непременно должен был разбогатеть, купить карету, особняк и гарем из десяти рабынь. В этом он не сомневался.