Книга Охота на вампиров - Елена Валентиновна Топильская

схватили меня за руки.

— Спокойно, Машка! — прикрикнул Горчаков. — Он же не профессиональная домработница! Сама виновата, надо было ребенка приучать к труду, а то вырос захребетником.

Я с трудом перевела дыхание.

— Я же еще и виновата! У вас, мужиков, всегда мама виновата! Или жена!

— Или первая учительница, — поддержала меня Лена Горчакова. — Нормальный человек в тринадцать-четырнадцать лет уже на автомате должен матери сочувствовать, сумки тяжелые таскать и мусор выносить.

— Так это человек, — обрадовалась я поддержке, — а мы про мужчин.

— О-о! — застонал Горчаков, сжал голову руками и удрал из кухни. Конечно, после его ухода обсуждать мужиков стало не так интересно, но кое-какое удовольствие мы все же получили.

Мне, правда, наедине с Леной с некоторых пор было не совсем уютно, поскольку я все время подсознательно опасалась каких-нибудь ее вопросов про соперницу. Но Лена, даже если и подозревала что-то, то, как умная женщина, не стала ничего выяснять. Я в глубине души горячо одобрила ее поведение; ведь стоит ей задать хоть один вопрос, — мне ли, мужу ли, — про былые отношения можно забыть. Лешка уже не сможет с прежней безмятежностью смотреть ей в глаза, да и я больше в их дом никогда не приду, не говоря даже о том, что не смогу ни соврать ей, ни правду сказать…

Уложили меня на диванчике в кухне, и я порадовалась, поскольку кухня — самое милое место в квартире Горчаковых. Она совсем небольшая, но обставлена как комната, Лена так и шутит: ее комната — это кухня. Кухонный гарнитур у них не из пластика, а из темного дерева, под цвет него стол и стулья, у стены перед телевизором стоит диванчик и присутствуют даже книжные полки. Если абстрагироваться от плиты и холодильника, тихо урчащего в углу, — полное впечатление жилого помещения.

— Ты чем косметику снимаешь? — крикнула мне Лена из ванной.

— Водой и мылом, — бесхитростно ответила я, и Лена тут же прибежала на кухню и стала пристально изучать мою кожу. Ясно было, что она приготовила лекцию на тему «раньше моя кожа была сухой и безжизненной, но, к счастью, в доме отключили воду…»

Другая моя подружка, Регина, регулярно внушает мне, что для женской кожи нет ничего страшней воды и мыла, и для усиления эффекта употребляет словосочетание «увядающая кожа», так что у меня уже выработался иммунитет. Но если еще и Лена начнет меня воспитывать на этот счет, я, пожалуй, стану считать себя дикаркой, которую из милости пустили в приличное общество в юбочке из пальмовых листьев.

Однако инспекция состояния моего лица, произведенная Леной Горчаковой, полностью реабилитировала воду как средство снятия макияжа, и мне было разрешено это вопиющее варварство. В ванную я отправилась в твердом убеждении, что я последняя женская особь на земле, позволяющая себе такое некомильфо, как контакт лица и воды. Спасибо, что мытье рук и ног еще не считается нарушением приличий…

Смыв с лица косметику, я вернулась на кухню и подошла к окну, засмотрелась на полную луну, уже начавшую слегка убывать, и вздрогнула, услышав отдаленный вой собаки. Мне живо представилась наша долгая ночь над канавой, где был обнаружен труп Страшилища с колом в груди, и опять заныло сердце при мысли о ребенке, брошенном на произвол судьбы в непосредственной близости от логова маньяка… Хорошо, что от самых мрачных раздумий меня отвлек Лешка, тихо заскребшийся в дверь кухни.

— Ты еще не спишь? — прошептал он, засунув голову в кухню.

— Не сплю, заходи.

Лешка протиснулся в тесное помещение и присел на краешек стула. Убедившись, что дверь плотно притворена, он одними губами задал мне вопрос про жену — не колола ли она меня на предмет его супружеской измены. Я отрицательно покачала головой, и он перевел дух.

— Ладно, — заговорил он уже громче, — что с вампирами будем делать?

Я присела на подоконник и запахнула плотнее Ленкин халат.

— Леш, мне неловко ехать Витю допрашивать, — призналась я. — Эксперты думают, что это я виновата в том, что с ним случилось.

— Но ты же не виновата?

— Конечно. Но все равно мне неловко будет с ним разговаривать. Меня совесть мучает.

— Вот интересно: не виновата, а совесть мучает!

— Представь себе! А вот тебя совесть не мучает из-за того, что ты Ленке изменяешь?

— Тише ты! — Лешка машинально оглянулся на плотно прикрытую дверь кухни.

— Вот именно! Так что если бывает, что виноват, а совесть не мучает, то возможен и обратный вариант.

— Ты не отвлекайся, — недовольно поморщился Горчаков, — давай по делу.

— Давай. Съезди в больницу к криминалисту, а? А я тогда успею осмотреть вещи Бендери и назначить экспертизы по ним.

— Слушай, а где искать этого санитара чертова? — вспомнил Лешка. — Вдруг он опять в морг придет? Вот там бы его и повязать! Он бы все нам рассказал. Сдал бы все явки и пароли, все свои вампирские секреты… Надо в морге засаду поставить.

— Размечтался, Лешенька, — вздохнула я. — Кто же тебе засаду поставит?

— Ну все-таки, их же сотрудник пострадал, пусть уголовный розыск напряжется.

— Уголовный розыск скорее на меня засаду поставит. Мигулько еще не знает, что я глухарей чужих в район натащила, а вот когда узнает, то мне точно охрана понадобится.

— Проси в Англии политического убежища, — хмыкнул Горчаков. — Ладно, я Витьку допрошу, а еще чего надо?

— Надо бы соседку Бендери осмотреть с участием врача. Что у нее за укусы на шее?

— А соседа? — прищурился Горчаков. — Там же еще дедок лежачий. Может, он тоже весь искусан? Слушай, ты вообще понимаешь, что происходит? Версии какие— нибудь у тебя есть?

Я вздохнула. Если бы дело ограничивалось одним Страшилищем с колом в груди, можно было бы придумать правдоподобную версию. Например, о сумасшедшем, возомнившем себя вампиром, и о другом сумасшедшем, начитавшемся Стивена Кинга. Осиновый кол, серебряная пуля… Но тут!

Жуткого вида труп в канаве, кол в груди, человечья кровь в желудке и на клыках. Трупы, из которых кто-то высасывает кровь, оставляя ранки на шее; нападения с той же целью на живых людей, загадочный пьянчужка, шатающийся по моргу спустя восемь месяцев после того, как в лесу нашли его голову отдельно от тела… Да еще летучая мышь, пьющая кровь у бомжей, — свихнуться можно. Версии, в которую уложились бы все эти события, у меня не было, в чем я честно призналась Лешке.

Горчаков с его практическим складом ума подуспокоил меня, напомнив, что я еще не всю возможную информацию собрала. Надо сделать все, что запланировано, поговорить с областным следователем, получить экспертизы. В конце концов, я до