Книга В другом мире: заметки 2014–2017 годов - Изабель Грав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потеря свидетельницы
Когда умирает мать, умирает свидетельница твоего раннего детского опыта. Это верно прежде всего для патриархальных семей вроде нашей, где за детей отвечала только мать. И наши болезни, и дни рождения отца никак не касались. А теперь у моей дочери ветрянка, и высока вероятность заразиться, а я больше не могу спросить у матери, болела ли я в детстве ветрянкой и прививали ли меня от нее. Брат с сестрой младше меня и не помнят. В такие моменты мне становится ясно, что мама фактически забрала мое раннее детство с собой в могилу. Она – единственная свидетельница этого жизненного этапа, и я больше не могу расспросить ее о нем.
Дочь мертвых
Сегодня преподавательница йоги рассуждала о разнообразии ролей. В современном обществе у нас их слишком много: роль дочери или сына, возможно, у кого-то роль матери или отца, роль работницы или работника и так далее. При упоминании роли дочери я невольно задалась вопросом, а не потеряла ли я эту роль со смертью родителей? И хотя номинально я всё еще дочь, однако сейчас, когда они оба умерли, я фактически являюсь дочерью двух лежащих (и гниющих) в могилах тел, и это кардинально меняет ситуацию. Ведь у меня нет никого, по отношению к кому я бы могла активно разыграть свою роль дочери. Это верно и в обратную сторону: у меня нет человека, который бы так за меня радел, как в идеальном случае должны радеть за дочь родители. И хотя вполне может быть, что мои мертвые родители в виде своего рода духов продолжают принимать участие в моей жизни, что я даже время от времени чувствую, с их смертью моей идентичности как дочери пришел конец. Я больше не могу «запрыгнуть» в роль дочери, как, например, делала раньше, бывая у родителей. Я теперь не дочь, а «всего лишь» мать своей собственной дочери, которая тоже меня когда-нибудь потеряет и пройдет через тот же дезориентирующий опыт. Также и ей, когда она столкнется со смертью родителей, покажется, что она потеряла компас, свою «навигационную систему», как удачно выразилась Дебора Леви. Сейчас я смотрю на потерю родителей только как на негативное событие, хотя конец роли дочери сулит и хорошее: можно наконец покончить со своей незрелостью и взять на себя «ответственность за свою жизнь», как это звучит в терапевтическом дискурсе. Однако с этой ответственностью связано и «отражение-в-самом-себе», которое сейчас меня несколько пугает, так как никто не сможет так отражать меня, как это делали родители.
Пресс-конференция Трампа
Во время своей первой пресс-конференции Трамп выглядел одновременно невероятным и отталкивающим. Мне пришлось буквально ущипнуть себя, чтобы поверить, что я наблюдаю за реальным событием, а не смотрю телешоу, в котором пародируют Трампа. Особенно меня ужаснуло, что заявленные им экономические меры так похожи на фашистские программы: налоговые послабления для компаний, чтобы те оставались в стране и/или возвращали переданные на аутсорсинг предприятия и создавали таким образом новые рабочие места. Все эти меры, конечно же, работают в националистическом ключе. Как нацисты называли прессу «лживой» (Lügenpresse, нем.) и клеветали на нее, так и Трамп дал присутствующим журналист*кам почувствовать свое презрение. На вопрос о постправде в собственной политике он просто перевел стрелки и вместо ответа попросту бросил журналисту CNN: «Вы – фейковые новости». Эта тактика – обвинять политического соперника в том же, в чем обвиняют тебя, – тоже была популярна у нацистов. Чистым блефом считаю выступление адвокатессы в конце пресс-конференции, которая якобы была нанята им, чтобы подтвердить, что между его президентством и его компаниями – империей Трампа – не возникнет конфликта интересов. Какое-то бесчисленное количество папок, вываленных на стол, словно бутафория, должно было продемонстрировать, что множество бюрократов прямо сейчас интенсивно работают над преодолением конфликта интересов. Сразу вспоминаешь ребенка, который с гордостью хвастается своей башенкой из кубиков. В какой-то момент Трамп начал абсурдно утверждать, что обязал себя не говорит с детьми о бизнесе, который те ведут от его имени. Этот обет молчания кажется особенно смехотворным, если подумать о том, что его дети, конечно же, выиграют от того факта, что их отец стал президентом Соединенных Штатов, а Трамп, безусловно, и дальше будет в курсе всего, что дети делают с его бизнесом. Симптоматичным и особенно протофашистским видится мне то, что он никогда не аргументирует, а ведет свою политику аффектов. Ему в конечном счете важно лишь, кто в его глазах «классный парень», то есть нравится ли ему кто-то как человек и нашел ли он с ним общий язык. Все международные отношения сведутся в таком случае к вопросу чистой симпатии. Трамп, как и все деспоты до него, использует для собственной политики аффектов прогрессивные медиа. Свои остроты он публикует в Twitter – одной из самых передовых социальных сетей, а Адольф Гитлер в свое время использовал передовые для своего времени технологии радио и кино. То, что политика Трампа в первую очередь зависит от таких настроений, как обида или гордость, заметно даже по его мимике, которую потрясающе копирует в своих пародиях актер Алек Болдуин. Как и герой известного фильма «Образцовый самец», Трамп сжимает губы и вытягивает их трубочкой, из-за чего его лицо кажется более моложавым. С одной стороны, это модельное выражение делает его образ совершенно гротескным, с другой – оно на сто процентов отвечает законам культуры селебрити, продуктом которой он и является.
Ричард Принс: «Это фейковое искусство»
После того как Ричард Принс заявил, что больше не является автором картины, которая принадлежит сейчас Иванке Трамп и основана на ее фото из Instagram, мир искусства содрогнулся воплями ликования. Критик Джерри Зальц первым назвал жест Принса примером для подражания: вот так, по его мнению, художни*цы могли бы выражать свой протест против Трампа. Однако я считаю, что
