Книга Плохая война - Борис Вячеславович Конофальский

письма не поддельны?

– Неужто вы думаете, что я и письма подделал? – От удивления Волков даже засмеялся.

– Ах, вы еще смеетесь! – воскликнул молодой дворянин. – Вы смеетесь, над благородным собранием смеетесь? Сначала вы игнорировали наше приглашение, заставили нас ехать к вам, а теперь еще и потешаетесь над нами?

«Сопляк и дальше будет искать повод для драки, – понял кавалер. – Он не угомонится, не для того его сюда привезли».

– Эти письма подлинные! – уже серьезно сказал он. – И господин Шауберг получил по заслугам.

– По заслугам? – возмутился один сеньор, которого звали фон Клейст. Он весь разговор стоял за креслом графа, а тут вдруг заговорил. – Даже изменников, коли они благородны, его высочество казнит не так свирепо. Если человек благороден, так ему отсекают голову, а после хоронят по церковному обычаю, но уж никак не вешают на заборах, как вора или конокрада.

Волков знал, что ему этого никогда не простят, уже тогда, когда приказывал повесить труп Шауберга на заборе. Но ничего не мог с собой поделать, больно ему хотелось уязвить жену в то время. Понимал, что это глупо, да не смог с собой совладать.

– Фон Шауберг был подлый человек, – только и мог ответить кавалер.

– Подлый? – воскликнул фон Клейст. – Он был честный и благородный человек. Он был не способен на подлость!

– Откуда вы знаете? – не согласился кавалер.

– Потому что я его дядя, и он вырос на моих глазах, а вы убили его, не дав даже выбрать время, место и оружие.

– Да! – с вызовом крикнул молодой дворянин, снова нашедший повод для распри. – По закону рыцарства вы должны были дать ему право выбора оружия! Вы дали? Нет! А место поединка дали ему выбрать? Нет! А может, он был болен в тот день?

– А ведь вы еще убили Кранкля! – вставил фон Эдель. – Он тоже был подл? Кажется, вы благородно убили его из арбалета? – В голосе сеньора слышалось презрение.

«О! Они про Кранкля вспомнили, видно, и вправду серьезно готовились к встрече».

– Между прочим, господин Кранкль стрелял первым, – напомнил Волков, – и убить меня из арбалета он не считал зазорным.

– А как в вашей земле погиб благородный кавалер Рёдль? Один из лучших рыцарей графства? – спросил молодой граф. – Он и его сеньор защищали цвета нашего дома на всех турнирах и были непревзойденными бойцами.

«Черт, они и это сюда приплели».

– Мне о том неизвестно. – Вот на это ему и вправду нечего было ответить. – Я буду искать виновных.

Молодой граф опять презрительно хмыкнул.

– Как же так вышло, что одному из них в ваших владениях отрубили голову?

«Отрубили? Они не знают, что голову ему оторвали. Слава богу». Может и зря он это сделал, но все-таки он произнес:

– Я найду виновных.

– Конечно, найдете, – зло сказал фон Клейст, он даже невежливо указывал на Волкова пальцем, продолжая говорить, – а скорее, назначите. Как это было с Шаубергом. Вы ведь просто убили его! Не дав ему права выбора места и оружия!

Волков поморщился от этих слов, как от глупости.

– Не смейте гримасничать! – закричал молодой дворянин и при этом тоже стал указывать на кавалера пальцем. – Извольте выслушать тех, чей дом вы оскорбили.

Волков молчал, опасаясь, что, начни он говорить, не сдержится и скажет наглецу то, из-за чего вспыхнет ссора. А мо́лодец все не унимался, и уже сделал шаг к Волкову, и так же нагло указывал на него пальцем:

– А если я сделаю вам вызов и не позволю вам выбрать арбалет? Примете ли вы его или спрячетесь за спины своих сволочей, что вы притащили с собой?

А вот это уже была откровенная грубость.

– Эй, вы! – воскликнул Бертье. – Кого это вы соизволили назвать сволочью?

Чувствуя, что дело идет к большим, большим неприятностям, Волков повернулся к Бертье и поднял руку.

– Прошу вас, Гаэтан.

– Пусть этот господин соизволит ответить на мой вопрос! – не отставал Бертье.

– О, простите, – нахально и с показной вежливостью отвечал молодой дворянин, – конечно же, я не имел в виду вас, господа, а только ваших солдат.

Это было вызывающее поведение, но по букве его ответ был поясняющим извинением. Бертье молча поклонился, так как должен был быть удовлетворен таким пояснением. Молодой господин поклонился в ответ и тут же продолжил:

– Ну так что, Эшбахт, вы примете мой вызов, если я не дозволю вам делать выбор оружия?

Деваться было некуда, Волков уже готов был согласиться. «Чертов Шауберг».

И тут заговорил старый граф:

– Господа, господа, остановитесь! Вижу я, что в вас, юный Вельдман, клокочет гнев, но вы ведь даже не родственник Шаубергу.

Молодой дворянин поклонился графу и сказал:

– Вы правы, господин граф, но я не хочу терпеть такого высокомерия от господина Эшбахта, эдак любого из нас он убьет по своему решению и беззаконно и повесит на своем заборе! И я вовсе не стремлюсь к раздору, но хочу узнать, как он ответит на честный вызов. Просто хочу узнать.

– Полно вам, Вельдман, полно… – сказал граф и махнул старческой рукой. – Вы ведь и не родственник Шаубергу.

– Так я родственник Шаубергу, – вдруг заговорил один из незнакомых Волкову сеньоров.

Был он много взрослее задиры Вельдмана и выглядел много опытнее. До сих пор он молчал, просто стоял тут, держа руку на эфесе меча, словно его происходящее не касается, а тут заговорил – и с такой спокойной уверенностью, что Волков понял, насколько он опаснее, чем молодой глупец. И он продолжал:

– Я, Отто Герхард фон Зейдлиц, родственник фон Шауберга и считаю, что вы, Эшбахт, убили его нечестно и по смерти его были с ним нечестны. И коли вы пожелаете выбрать оружие, то пусть так и будет. Если думаете взять арбалет, так я готов драться оружием холопов.

Вот теперь деваться ему было некуда, если молодого болвана мог удержать граф, то теперь все было предельно ясно. Этого Зейдлица было не остановить. «Что ж, арбалет мне знаком всяко лучше, чем ему, поэтому будем стреляться».

И тут произошло то, чего не ожидали ни Волков, ни молодой граф, ни все другие господа, включая офицеров. Вперед вышел Георг фон Клаузевиц. Вышел и сказал:

– Господа, думаю, что поступлю честно, если на правах вассала господина фон Эшбахта приму ваши вызовы. И ваш, фон Вельдман, и ваш, господин фон Зейдлиц. Никаких арбалетов не нужно, драться будем благородным оружием, мечами и кинжалами, и без всякого доспеха. Хоть до крови, хоть до смерти, то вам выбирать. Кто пожелает драться первым, так тоже выберите промеж себя.

И сразу заметил Волков перемену в лицах храбрецов, что говорили о вызовах, и