Книга Мозаика теней - Том Харпер

Мне этого тоже почему-то не хотелось.

ια

Ничто больше не нарушало мой сон, хотя нарушать-то было и нечего. Остаток ночи я пролежал с открытыми глазами, тревожно прислушиваясь к каждому скрипу и шороху, пока не начало светать и не защебетали те немногие птицы, которые не улетели с наступлением зимы. Обрадовавшись, что можно наконец покинуть негостеприимное ложе, я встал, прошел мимо выставленных у двери караульных и вновь направился к дому.

Голова у меня болела от бессонницы, и холодный воздух ничуть не облегчил моего состояния, но, по крайней мере, дождь прекратился. Я огляделся вокруг, проверяя каждую пядь земли между мной и растущими по периметру деревьями, но не заметил ничего подозрительного.

При входе в дом мое сердце учащенно забилось, и даже вид пустого дворика не успокоил меня. Я обвел глазами галерею, не в силах избавиться от предчувствия, что меня здесь что-то поджидает. На всякий случай я обошел колоннаду, проверяя, не прячется ли кто за колоннами.

Больше всего меня интересовал тот угол двора, где мы обнаружили парнишку. Его поведение казалось мне необъяснимым. Если он хотел удрать от нас, то ему незачем было приходить сюда. Кроме того, нужно было уж совсем отчаяться, чтобы пытаться бежать в такую бурю из этой глухомани, да еще со связанными руками и повязками на ногах. Он не продержался бы в лесу и дня. Так почему же он так рисковал, пробравшись в этот заброшенный дом, где какой-нибудь рьяный варяг мог в темноте снести ему голову?

Я посмотрел на пол. Мозаичные плитки были приподняты и расколоты кустом, протиснувшимся между ними. Я подсунул под одну плитку большой палец и потянул вверх — она отделилась от пола и осталась у меня в руке. Известковый раствор рассыпался в пыль, превратившись на мокром полу в серую жижу.

Я снял еще полдюжины плиток, выбирая те, что держались похуже. Такие плитки должны были находиться ближе к основанию куста, и я поцарапал руки, подлезая под ветки, чтобы достать их. Возможно, это была пустая затея и напрасная трата времени, но ведь и вся наша экспедиция была такой же, так какое значение могли иметь еще несколько мгновений, потраченных впустую?

И тут я понял, зачем мальчик рисковал, придя сюда. Черная плитка, составлявшая часть полоски на боку тигра, легко подалась, и, просунув палец в пустое пространство под ней, я нащупал холодную поверхность полированного металла. Это оказалось золотое кольцо с красным камнем, видимо гранатом. Золото слегка потускнело от пребывания под землей, а по камню змеилась извилистая черная трещина. Вокруг камня по оправе шла корявая надпись, выполненная латиницей.

— Командир просил передать, что завтрак готов.

Я повернулся к Элрику.

— Скажи Сигурду, что я кое-что нашел. Пусть он пришлет сюда мальчика и переводчика.

Едва я успел вымыть руки в лужице и подолом туники вытереть грязь с кольца, как ко мне доставили Фому. У него был чрезвычайно хмурый вид, повязки на ногах почернели от грязи.

— Спроси у него, что он делал здесь этой ночью, — обратился я к отцу Григорию. — Он и в самом деле думал, что сможет убежать от нас?

— Он говорит, что вышел справить нужду.

— И был настолько стыдлив, что не посмел облегчиться возле хлева и направился под проливным дождем к дому? — Я покачал головой. — Спроси, не это ли он разыскивал?

При этих словах я разжал руку с перстнем, не сводя глаз с Фомы. Возможно, он многому научился в городских трущобах, но все же не смог скрыть удивления.

— Где ты его нашел? — поинтересовался священник.

— Под камнем. Что здесь написано? Маленький священник взял кольцо в руки и прищурился.

— «Святой Ремигий, наставь меня на праведный путь», — перевел он.

Мне никогда прежде не доводилось слышать о таком святом, но я тут же понял назначение этой безделушки. Это был паломнический перстень, подобный тем, что во множестве продаются возле храмов с мощами святых. Я вспомнил, что родители мальчика были паломниками. Наверное, это их кольцо?

— Спроси, это колечко принадлежало его матери?

Фома покраснел и сердито заговорил о чем-то.

Я вертел кольцо в руках, ожидая, пока отец Григорий будет готов перевести.

— Он говорит, что это его кольцо. Монах носил его на шнурке на шее. Однажды ночью Фома перерезал шнурок и спрятал кольцо. Хватившись его, монах пришел в неистовство и везде искал его, однако вскоре решил, что оно просто-напросто потерялось. Забрать же его из тайника мальчик уже не успел. — Священник откашлялся. — Фома говорит, что вспомнил о кольце среди ночи и пришел забрать его, чтобы отдать тебе.

Какая признательность!

— Скажи, что я ему не верю.

Фома ответил всего несколькими словами, перевод которых почему-то вызвал у отца Григория серьезные затруднения.

— Он сказал, что ты… Короче говоря, он настаивает на своем.

— То есть я должен думать, что утром он взял да и отдал бы мне кольцо? — спросил я, подняв брови. — От краденого так легко не отказываются.

Священник перевел мои слова, но на застывшем лице мальчишки ничего не отразилось.

— Каковы бы ни были его намерения, — продолжил я, — скажи ему, что, попытавшись убежать от нас под покровом ночи, он не улучшил своего положения. Кстати, его ранам тоже вряд ли полезно, что он заляпал их грязью. — Я покосился на его жалкую одежонку и перепачканные повязки. — Тут в саду, кажется, есть родник. Надо омыть его раны.

Мы — Элрик, священник, Фома и я — обогнули дом и спустились но полуразрушенной лесенке к обнесенному стеной заброшенному саду. В центре его находился низкий цоколь, от которого отходил петляющий между деревьями каменный желоб, некогда подводивший воду к резервуару под домом. Сейчас желоб был разрушен, и там, где вода уходила в землю, образовалось маленькое болотце. Но родник жил, и вода даже переливалась через поросший мхом край желоба.

Я омыл раны Фомы, вытер их полой плаща и стал накладывать на них новую повязку из запасов Анны, когда мальчик неожиданно заговорил.

— О чем это он? — полюбопытствовал я, потуже натягивая полотняную ленту.

Отец Григорий перевел:

— Он говорит, что именно в этом месте монах учил его стрельбе из арбалета. Большую часть времени они упражнялись в стрельбе по целям, находившимся у дальней стены сада.

Закрепив повязку, я направился к стене, на которую указал Фома. Как и вся усадьба, сад тонул в зарослях сорняков, а стена обросла лишайниками и мхами, но я тут же заметил на ней множество свежих выбоин. Видимо, сюда было пущено немало стрел, и с каждым выстрелом глаз юноши становился все точнее при попадании в цель, каковой должен был стать император. Похоже, стрелок здорово набил руку.

Послышавшийся откуда-то сверху крик прервал мои мысли. Я поднял голову над парапетом и окинул взглядом поляну. Один из стражей пытался остановить всадника, въехавшего на холм на красивой белой кобыле. Из хлева выскочил Сигурд и побежал навстречу незнакомцу, а за ним широкой цепью следовали остальные варяги. Я поспешил туда же.